Бывшие. По правилам и без

Снег крупными хлопьями падает на черный асфальт и тут же тает. Красивый холодный пух превращается в противные мокрые пятна. Я сижу в пустом кафе и смотрю на темнеющую пустынную улицу через мокрое стекло. Все так же как и год назад, как и два года назад. Шесть лет подряд – ничего не меняется.

Горький кофе, ком в горле и надежда. Пустая надежда. А я смешная и жалкая. Ну и пусть. Этот день только мой.

– Ты где? – искаженный телефоном властный голос мужа раздражает больше чем обычно.

– Еду домой. Пробки, – вру, просто по инерции. Можно было и сказать, что заехала выпить чашку чертова

кофе, что в этом такого преступного? Больший грех было выйти замуж за этого чужого мне человека, чтобы забыть… Чтобы выдрать из души воспоминания и боль, укоренившиеся там захватническим сорняком. Я ненавижу это кафе, и все равно, словно околдованная еду сюда в этот день каждого года, чтобы снова расковырять чертову рану, оставленную в моем сердце человеком, который предал меня. Сломал. Скрутил в бараний рог.

– Не спеши. Я сегодня ночевать не приду. У меня деловая встреча за городом, там и переночую. Маришку отвез твоей матери, она капризничала, не хотела оставаться с няней. Моя дочь, умеет добиваться своего. Станет хорошей преемницей бизнеса, единоличной. Если конечно ты не подаришь мне…

– Миша, мы уже обсуждали этот вопрос. Я пока не готова ко второму ребенку, – выдыхаю я с фальшивыми нотками расстройства в голосе. Я благодарна мужу, он меня вытащил, реанимировал, не дал сдохнуть. И я его люблю. Наверное. Черт, снова это «наверное». Вот именно оно и не дает мне родить Мишке желанного сына.

– И мы его не обсудили, – он злится, снова. Больная тема. – Когда и кому еще рожать? Мы молоды, богаты. Я богат. Родители еще в силах и здоровы. Твоя мама меня поддерживает в этом вопросе. Подумай очень серьезно. И еще, твой отец недоволен, что ты давно не была у них. Выговаривал мне сегодня полчаса. Я настоятельно тебе рекомендую…

– Тогда я пожалуй поеду к родителям и Маришке тоже, – перебиваю разошедшегося мужа. – Что делать в огромном доме одной? Ты же не против?

– Хорошо, детка, я только за. Будьте там умничками, – смеется мой муж. Его настроение меняется как морская погода. – Я вас люблю, девчонки, – врет, сегодня он не нам принадлежит. Завтра вернется домой, и будет любящим мужем и отцом. А я снова буду делать вид, что не замечаю запаха чужих духов, и того, что на нем трусы, которые он купил по дороге домой, чтобы скрыть следы ночных своих «переговоров». Принесет огромный букет, или очередную ювелирку, как откуп за свои грехи. И будет целовать меня и дочь губами, которыми творил ночью черт знает что. А я буду улыбаться, кормить его завтраком и убеждать себя в том, что люблю его. И ведь убежу. Потому что он лучшее в моей жизни, так все говорят. Он отличный отец, крепкий и надежный. Опора. Стена.

– И мы тебя любим. Осторожнее там, и куртку возьми теплую, сегодня холодно. И Миш, не забывай предохраняться.

– В смысле? – напрягается муж. Мой муж. С трудом сдерживаю истеричный смешок.

– Ну, пристегивайся ремнем безопасности, не пей много, – стараюсь скрыть дрожащую в голосе издевку. – И на холодном не сиди. Для простаты вредно.

– Ах ты моя заботушка, – напряжение из голоса Мишки исчезает. Зато появляется приказной тон. – Кстати, малыш, чуть не забыл. Завтра у нас ужин с моим новым партнером, в ресторане. Подготовься. Платье себе купи, в салон сходи, что там еще девочкам надо? Ни в чем себе не отказывай. И гарнитур тот бриллиантовый забери из ячейки. Наденешь его.

Надо же, что-то новенькое. Теперь Михаил заранее приносит жертву богу совести? Хотя…

– Неужели я такая страшная? – невесело хмыкаю я. – И драгоценности, Миш… Это уже перебор нацеплять на ужин цацки стоимостью в самолет.

– Ты восхитительна, но все же стоит поддерживать хоть иногда статус

жены преуспевающего человека. Гость придет со спутницей, будь любезна быть прекраснее его дамы, – теперь голос мужа звенит сталью. Этот спор бесконечен, а я снова теряю интерес к разговору, жадно всматриваясь в пустоту улицы. Время икс – час, когда мой мир перестал существовать. Шесть лет прошло, а я все никак не восстановлюсь из руин. И наверное уже это не произойдет никогда. Темнота ожидаемо пуста. Тот кого я жду не придет. – Этот твой пучок вечный на голове и ногти до мяса срезанные… Даш, ты еще слышишь меня?

– Да, – выдыхаю я. Звенит колокольчик двери за моей спиной. Интересно, кого еще принесло в это богом забытое место? Пахнет сыростью, снегом и… мужчиной. – Хорошо, Миш, я все сделаю. И платье куплю. Слушай, пробка стронулась, я поеду, отключаюсь. Ты ведь знаешь, как я вожу?

– Будь осторожна, любимая, кофе не расплескай, – мне кажется, или я слышу насмешливую угрозу в голосе мужа? Черт. Надо просто расслабиться. Я уже схожу с ума. Мой Мишка – каменная стена, через которую мне не перескочить никогда. – Завтра к пяти будь готова. И Маришку целуй. Я уже скучаю по вам, девчонки.

Бросаю на стол купюру, не глядя на ее достоинство. Кафе ожило, но я так и не вижу человека, который зашел минуту назад. Только размытый силуэт в самом темном углу заведения. Да и черт с ним, он все равно разрушил мое безвременье своим появлением.

Машина подмигивает мне дорогими фарами, возвращая меня в настоящее. Я ненавижу этот огромный черный рыдван, подаренный мне мужем. Он похож на катафалк, но безопасен как швейцарский банк, так сказал Мишка, заботящийся о нас с Маришкой с упорством маньяка. Черт, почему он спросил про кофе? Не следит же он за мной, в самом деле? И поводов то нет. У кого-то из нас паранойя. Мотор сыто урчит, когда я наконец выруливаю на проезжую часть. К маме, там тепло и хорошо. Там все, что я пока еще не разучилась любить. И там моя дочь, у нее разноцветные глаза. Почти незаметно, но один глаз у нее серый, почти стальной, а второй в зеленцу. У нее глаза отца.

Чертов галстук бабочка никак не желает завязываться ровно, и меня это жутко бесит. А может не это? Может то, что я вернулся в этот проклятый всеми богами мегаполис? Или то, что судьба приволокла меня сюда именно сейчас, в ведьмино время? Пурга за окном, яркая иллюминация. Красиво и в то же время раздражающе отвратительно. Город готовится к празднику.

– Игорь, да что с тобой сегодня? Мы этот подряд на строительство торгового центра выгрызли у конкурентов. Ничего с тобой не случится, если ты хоть раз поступишься принципами и сходишь на ужин с заказчиком. Этот Мерзликин со странностями, но платежеспособен. Нам нужен этот договор, понимаешь?

– Плевать на деньги. Всех не заработаешь. Этот не будет, будет другой. Ненавижу этот город, – хриплю, дергая чертов галстук, больше похожий на петлю приговоренного. – Если бы я знал, что строить придется тут, сроду бы не вписался в эту кабалу.

– Странно, ты же родился тут, – хмыкает Роман Аркадьевич, мой бессменный зам. – Родину надо любить и уважать.

– Родился, – и сдох я тоже здесь. Точнее, меня уничтожила женщина, за которой я был готов босым идти по лезвиям бритв. Просто выдрала из моей груди сердце. Время не лечит, не верьте. В груди до сих пор кровоточащая, незаживающая рана. И этот чертов город, самый красивый, но самый мокрый и серый в мире, меня разрушает, расковыривает то, что лишь слегка покрылось тонкой корочкой, позволяющей мне существовать. – Что там по комерсу этому? Ты его прощупал? Не будет сюрпризов?