Бывшие. После измены
Шрифт:
Голос Ульяны дрогнул. Она приподняла голову, посмотрела на потолок, но я знал, что она так сдерживала слёзы.
— Если бы я не боялась измены как черт ладана, то ты не стал бы считать, что давно не принадлежишь мне…
Поцелуй ничего не мог исправить. Но я целовал Ульяну, словно впервые встретил. Словно она была родником среди пустыни. Только она могла утолить мою жажду, мое желание, мои грехи.
Я целовал жену после нескольких лет разлуки и понимал, что момента более хрупкого, чем сейчас, в нашей с ней жизни никогда не было. Нет. Наша встреча
Пальцы Ульяны, нервные, тонкие, запутались в моих волосах, а мои в ее. Я потянул их, чтобы Уля запрокинула голову, чтобы подставила шею с тонкой пергаментной кожей. И я мог вдыхать ее аромат. Сладковатая малина.
Мои пальцы как-то очень быстро нащупали застёжку на платье. Сначала прошлись по ней, словно проверяя границу дозволенного, и вместо протестующего вздоха, толчка в грудь, Ульяна вдруг выгнулась ко мне навстречу. Ее спина прогнулась, а грудь уперлась в меня.
Уля никогда не была такой чувственной и отзывчивой, на каждом сантиметре по ее телу пробегала дрожь, а дыхание прерывалось, становилось глубоким и горячим. Шёлк волос рассыпался по плечам.
Я столько времени был лишён всего этого. Столько времени использовал суррогаты вместо того, чтобы забить к чертям на все и приехать.
Но я все же приехал.
Платье Ульяны скатилось по плечам, а я задел тонкое кружево белья, подцепил кончиками пальцев, чтобы потянуть с плеч бретели, обнажить запретное, прикоснуться губами к вишенкам сосков и понять, что от одного вздоха Ули у меня в голове помутилось. Все органы чувств заработали словно на двести процентов, в аварийном режиме, заставляя улавливать изменившийся аромат кожи, который стал пряным, как луговые травы высушенные солнцем. И от этого кружилась голова.
Не помню, как додумался встать вместе с Ульяной на руках с пола, как шагнул к кровати.
— Ты все еще можешь сказать нет… — зачем-то предложил я, уже понимая, что не смогу остановиться. Не когда Ульяна лежала подо мной и вздрагивала от прикосновений, не когда член упирался ей между ног, не когда мой голос охрип.
— Я не хочу этого говорить, хоть и должна… — прошептала Ульяна, цепляя ноготками пуговицы рубашки и обнажая мою грудь, прижимаясь к ней, даря тепло и нежность.
— Никому ты ничего не должна, — убедительно сказал я, старясь губами поймать на ее шее ниточку пульса. — Просто делай что хочешь…
И Ульяна толкнула меня в грудь ладонью.
Глава 24
Ульяна.
— И дальше что? — я сорвала голос от стонов. Я не помнила, чтобы мне настолько было ещё когда-нибудь хорошо. Так правильно. Так остро.
Я словно была оголенным нервом, когда оттолкнула от себя Матвея, а потом оказалась сверху. Мне так упоительно было ощущать себя хозяйкой положения, смотреть, как от моего желания ещё сильнее загорался Матвей, что я кричала на всю квартиру.
Матвей провёл рукой по моим волосам и прижал к себе. Я лежала на боку, положив голову ему на
Я не могла винить Матвея в том, что все два года он не держал целибат, потому что он просто не знал о нем. Как и я не знала о том, что супруг был мне верен.
Это была бы достаточно глупая и однобокая претензия. И я очень сильно старалась убедить себя, что этих двух лет у него не было. Словно его время остановилось.
— А что ты хочешь? — спросил Матвей, боясь пошевелиться и сказать что-то не то.
— Я не знаю… — растерянно призналась, не понимая, как ещё утром я ненавидела своего мужа всем сердцем, а уже поздно вечером лежала с ним в одной постели.
— Ты хотела, чтобы я… — Матвей туго сглотнул. — Хочешь, чтобы я уехал?
Я не знала, чего было больше в его вопросе: страха, что я скажу да, или непонимания, если отвечу, что нет.
— Я просто не понимаю, почему так произошло… — призналась я, чтобы избежать ответа на вопрос, который выбил у меня весь воздух из груди.
Не зная всего того, что было между мной и мужем последнее время, я бы боялась этого вопроса. Сейчас же страх уступил место обычной растерянности.
— Я, если честно, тоже, — с заминкой ответил Матвей, и по ней я смогла понять, что муж прекрасно обо всем уже додумался, просто искал рациональное подтверждение своим догадкам. — Но у меня есть варианты, кто поможет мне разобраться в этом…
Я приподнялась на локте, почему-то потянув за собой кроватный плед и постараясь прикрыть грудь. Матвей бросил острый взгляд и, медленно дотянувшись до моих пальцев, мягко сжал их, намекая мне убрать никому не нужную тряпку, но я не могла.
У него были женщины. Это случившийся факт.
И после них, после разных, красивых, стройных, я терялась на этом фоне, понимала просто, насколько неидеальная, что поправилась за эти два года, что…
— Не надо… — попросил Матвей. — Я хочу на тебя смотреть…
Мои пальцы сами разжались, выпустив плед, а Матвей прошёлся ладонью по моей груди, заставляя только что присмиревшее желание снова проснуться. Скрутиться внизу живота тугим коконом из нервов.
— Я хочу видеть твоё тело… — мягко произнёс Матвей. — Хочу к нему прикасаться… У тебя самая шикарная грудь, знаешь? И ещё бедра… Ты вся словно вылепленная искусным скульптором.
Его пальцы, погладив грудь, спустились по животу, который я все же против воли втянула, но Матвей только покачал головой. Аккуратно провёл кончиками по пуговке пупка, спускаясь ниже…
Я отодвинулась, когда Матвей задел низ живота. Накрыла руками.
— Прекрати так себя вести, — попросил он и дотронулся до моего запястья.
— Нет, — почти рыкнула я и откатилась на другую сторону кровати. Встала, дёрнув плед на себя, и замоталась как гусеница. — Нет.
Последнее я произнесла нормальным голосом и отошла в сторону кухни. Матвей приподнялся на локтях и уточнил: