Бывшие. Я тебя верну
Шрифт:
– А как же ужин? Подожди, не уходи.
– Нет, мне правда пора. Если честно, я устала, да и Мишка ждёт. Обещала ему помочь собрать пазл.
– Я провожу тебя! – подрывается следом, но я останавливаю его.
– Не надо, правда, тут недалеко. Я прогуляюсь. Мне тоже… нужно подумать.
???????????????????????????
Уже дома, уложив Мишу спать, долго сижу на кухне и думаю о своей жизни. Что все снова перевернулось с ног на голову.
Уверена, что у Виталика и Ксюши все будет хорошо, они обязательно снова сблизятся.
Это не самопожертвование, это здравый смысл. Все равно был у нас ничего не вышло.
Неожиданно тишину квартиры разрезает звонок в дверь. Бросаю взгляд на часы: двадцать два тридцать, кто мог прийти в такое время?
На цыпочках подхожу к двери и заглядываю в глазок. И вижу знакомый силуэт на лестничной клетке.
Часть 21
Марат!
Что он делает здесь практически ночью?
Охватывает дикая злость. Ну сколько можно!
– Ты на часы смотрел? – говорю, не открывая дверь. – Уходи!
– Да я ненадолго, впусти.
– Прекрати звонить, Мишу разбудишь!
Но он трезвонит снова, и я знаю, что он не уйдет, пока я не открою. Так и будет ломиться, пока напугает сына. Плавали, знаем.
Со злостью поворачиваю замок и, не дав ему войти, отталкиваю от двери. И, запахнув края халата на груди, сама выхожу на лестничную клетку.
– Чего тебе надо? Тем более в такое время.
– Ты сегодня без скальпеля?
– Говори.
– Может, впустишь хотя бы? Не здесь же.
– Нет, не пущу, – закрываю спиной дверь. – Миша спит, я не хочу, чтобы он проснулся и испугался.
– Испугался собственного отца? – нахально ухмыляется.
Глаза его ненормально блестят, он однозначно пьян. Если не еще, что похуже…
Жалею, что действительно не прихватила скальпель или перцовый баллончик, который на всякий случай давно лежит в сумке.
Жизнь научила быть начеку. Только вот конкретно сейчас осторожность меня подвела. За что я себя сильно ругаю.
Я не доверяю этому человеку, он псих и насильник. И то, что он короткое время был моим мужем абсолютно не говорит о том, что он не решит повторить свой "подвиг". Просто сейчас я готова ко всему и не боюсь его так сильно.
Кругом соседи, слышен каждый звук. Дома ребенок. Он не посмеет распустить руки.
Но в глубине души все равно копошится червячок тревоги.
– Марат, говори, что хотел и уходи, – пытаясь скрыть нервозность.
– Мне нужно где-то перекантоваться этой ночью. Здесь у меня никого кроме тебя нет.
– Меня у тебя здесь тоже нет, – грубо пресекаю его. – Неужели ты серьезно решил, что я тебя впущу?
– Всего ночь, я посплю на полу, не буду мешать.
– Нет, – пытаюсь открыть дверь и спрятаться в доме, но он не дает мне этого сделать. Хватает за запястье и останавливает.
Тревога становится мощнее. Накатывают больные воспоминания прошлого: поздний вечер, дождь, лес… Но я изо всех сил стараюсь не паниковать.
Я теперь другая. И смогу постоять за себя. Он не посмеет!
– Вот ничему тебя жизнь не учит, дура! – сплевывает он. – Каждый раз делаешь все, чтобы вывести меня.
– Если ты сейчас же меня не отпустишь – тебе же будет хуже, – уеду сквозь зубы.
– И что ты сделаешь? Закричишь? Или все-таки прихватила с собой свое холодное оружие?
Бесцеремонно хлопает по моим карманам, заодно пользуясь случаем лапает за бедра.
И вот теперь начинаю паниковать. Как бы я не стараюсь делать вид, что сильная, демоны прошлого сильнее.
– У нас на этаже камеры видеонаблюдения, идиот.
– Врешь ты все, нет здесь никаких камер, – чуть ослабляет хватку. – Просто впусти и все, не трону я тебя. Реально негде остановиться.
– Ни за что. Я не впущу тебя в свой дом! Уходи по-хорошему, и так и быть, я не вызову полицию.
– Да и так ее не вызовешь! – нахально парирует он. – Что ты им скажешь? Что бывший муж пришел увидеть своего сына и ты его не впустила?
– Миша не твой сын, – признаюсь, и кто бы мог подумать, какое это облегчение. Теперь Ратмир все знает и нет никакого смысла прикрываться Маратом. – И ты прекрасно знал об этом все эти годы.
– Призналась, наконец. Нелегко, наверное, признавать, что давала кому попало?
– Сволочь! Уходи! Уходи отсюда немедленно! – изо всех сил толкаю его в грудь, подталкивая к лестнице. – Проваливай! И не смей заявляться, понял? Если еще раз заявишься, я подам на тебя в суд!
– Ма-ам, – выглядывает из-за приоткрытой двери Миша. В синей пижамке, с распахнутыми в страхе глазами.
– Зайди в дом! – приказываю я. – Вернись в кроватку!
– Вы так кричите… Мне страшно.
– Привет, разбойник. А ты знал, что на самом деле не я твой папка? – влезает Марат, и мои глаза наливаются кровью.
– Заткнись! Заткнись немедленно! Миша, – оборачиваюсь на сына. – Зайди в дом, я скоро к тебе приду.
Сердце разрывается. Какой же Марат ублюдок.
– А что такого? Пусть знает правду. Или стыдно, что столько лет всех за нос водила?
– Ты сильно пожалеешь, что сделал это, – кажется, лютая ненависть к этому человеку буквально сочится из моих глаз. – Я все-таки заявлю на тебя!
– Не пустишь, возьми хотя бы вот это, – достает из кармана какой-то завернутый в полиэтилен сверток. – Я не могу с этим в таком состояние никуда ехать, вдруг примут менты!
– Спасибо, что дал повод действительно на тебя заявить. Убирайся! Вон!
Где-то внизу начинают скрипеть отпираемые двери, весь подъезд перебудили.
Чертыхаясь под нос Марат все-таки спасается по лестнице, а я забегаю в дом и закрываюсь за все замки. Прижимаю к груди личико заплаканного сына и, видит Бог, готова покарать эту сволочь Марата за каждую пролитую слезинку моего ребенка.