Бывший лучший друг

Макнамара Элена

Решаю, что поговорю с ним снова. Позже. Теперь он должен взглянуть на ситуацию под другим углом. Он победит сегодня, и всё снова станет хорошо. Он вернётся в строй. По-другому и быть не может.

Складываю контракт в файл и убираю обратно на полку. Поразмыслив немного, перекладываю контракт в свою сумочку. Хочу иметь его под рукой, когда Пашка победит, и я смогу наглядно продемонстрировать, что ему это больше не нужно. Салютую своему отражению в зеркале и поспешно выхожу на улицу, потому что в телефоне пиликает сообщение от Маши. Она уже приехала за мной.

В машине напускаю

на себя взволнованный вид, который объясняю предстоящим боем. О том, что жду ребенка, не говорю подруге, лишь стараюсь контролировать глупую улыбку, которая время от времени расцветает на моём лице.

— Ты сделала тест? — всё-таки спрашивает Маша, видя, что сама я об этом не заговорю.

— Да и незачем было, — пожимаю плечами, — я просто даты перепутала. У меня нет задержки, — вру с лёгким зазрением совести.

— Ох, ну слава Богу, — девушка будто с облегчением выдыхает.

— Почему? — обижаюсь я.

— Ты серьёзно? — бросает на меня не верящий взгляд. — Ты считаешь, что это было бы к месту сейчас?

— Под словом «это» ты подразумеваешь ребенка?

— Я подразумеваю беременность. Ну и в конечном счёте ребенка, да.

— Ребенок не может быть не к месту. Машк, откуда такое отношение к детям? — в моём взгляде жалость, и она тут же это замечает.

— Ой, вот только не надо так смотреть, — картинно закатывает глаза. — Нормально я отношусь к детям. Я и сама, знаешь ли, из многодетной семьи. И прежде чем уехать от родителей, успела вдоволь «насладиться» нянченьем своих младших братьев и сестер. Поэтому в ближайшее время даже не могу смотреть на детей. И уж точно пока не собираюсь их заводить. — Хочу вставить хоть слово, но Машка меня прерывает. — И тебе не советую, Милл. Поживите для себя. Тебе всего-то двадцать четыре. Ну какие дети?

Обидно, конечно, что она не может меня поддержать, но я даже рада, что ничего ей не сказала. А то сейчас не на бой ехала бы, а в ближайшую клинику на аборт. Потому что Маша, я думаю, не задумываясь, меня туда отвезла бы.

Арена, на которой состоится сегодняшнее событие, встречает неприступностью стен. Куча охраны, машины скорой помощи и толпы людей, собравшихся на улице, но ещё не имеющих возможности попасть внутрь, буквально давят, пока пробираемся с Машкой к входу. Достаю свою карточку секунданта, и нас без проблем пропускают. Подруга сразу уходит в зал, спеша занять те места, что были отведены для сотрудников и приближенных. Руслан всё ещё на сборах, и Машке составит компанию только Влад.

Я направляюсь сразу к раздевалкам. Благо я знаю расположение помещений, так как Паша ещё вчера провел для меня экскурсию этого места.

Впереди две плотно закрытых двери. За одной меня ждёт мой чемпион, за другой готовится к бою соперник. Всем давно известно, кто он. Один подающий надежды боксёр, двадцати двух лет, и он, так же как и Павел, не знает поражений.

Распахиваю нужную дверь и застаю своего чемпиона в окружении обоих тренеров. Иваныч, как и всегда, орёт, стараясь дать последние напутствия, а Джаннини молча орудует бинтами, затягивая Павлу руки.

— Привет, — шепчу в самое ухо, подходя со спины. Быстро целую в щеку, но он сосредоточен на брани Иваныча.

Бросаю сумку на край лавочки, укладываю руки на спину боксёра, разминаю напряжённые мышцы шеи и плеч. Джаннини заканчивает с бинтами, первый тренер прекращает орать, и время так неумолимо приближает нас к самому главному событию. Для каждого оно главное по-своему. Для Джаннини — это радость и гордость за тот длинный путь, который он прошёл с Пашкой. Для Иваныча — возможность в очередной раз прославить свой спортивный клуб и громко сказать всем, что этот чемпион принадлежит ему. Для Пашки — это шанс снова вернуться в строй. Ну а для меня… для меня это сама судьба.

— Ты победишь, — говорю ему, прежде чем уйти и занять своё место по правую руку от ринга.

— Я постараюсь, Милк-Милк, — Пашка смеётся, но я вижу, как он нервничает. Серо-зелёные глаза смотрят куда угодно, но только не на меня.

— Ты должен победить! — говорю настойчиво, притягивая его лицо к своему. Его губы к своим губам. Целую, как в последний раз, и ухожу.

***

Паша

Когда-нибудь тебе попадется соперник, который будет превосходить тебя в технике, в выносливости, будет физически сильнее. Вот тогда твои эмоции не помогут…

Голос Джаннини, словно тихий шелест, звучит в голове.

Но я сопротивляюсь эмоциям, не иду у них на поводу. В остервенении буквально бегаю по рингу, стараясь настигнуть противника, но наоборот загоняю себя, словно глупого зверька. Я проигрываю.

Гонг.

Падаю на стул в своем углу. Тренер что-то орёт, но я слышу лишь стук собственного сердца. А ещё я вижу Милкин взгляд. Он взволнован, он испуган, и он разочарован.

Гонг. Всё повторяется по кругу. «Рвать и метать» сегодня не работает.

…будет физически сильнее. Вот тогда твои эмоции не помогут….

Бл*дь.

Стучу себе по голове, выгоняя навязчивый голос, и тут же мне прилетает в лицо.

Падаю. Первый раз в жизни я падаю. Это нокдаун…

В недоумении часто моргаю и поднимаюсь. Тело немного ведёт вправо, но я быстро нахожу над ним контроль. Выпад, снова мимо. Закрываюсь, закрываюсь, до очередного гонга просто закрываюсь.

— Паша, соберись, — настойчивый голос Миллы перекрикивает стук собственного сердца, пока она клеит рану над глазом. Бровь рассечена, но кровь больше не туманит зрение.

— Техника, Паша, техника, — требовательный голос Джаннини врезается в голову.

Гонг.

Техника. Мне нужно собраться.

Снова удар соперника, снова кровь застилает правый глаз. Он бьёт с левой, постоянно. У меня хватает мозгов блокировать его ведущую руку, но и настигнуть его у меня не получается.

Следующий раунд, и противник вновь меня роняет. Для того чтобы подняться, требуется чуть больше четырёх секунд и четырёх тяжелых вздохов. Злость во мне закипает, придаёт силы для следующей атаки, но он, словно танцор, вальсирует по рингу, не давая возможности ответить на его точные выпады.