Бывший муж сестры
Шрифт:
— Что тебе? — Икнув, вжимаюсь в стену.
— Пойдем, хочу поговорить с тобой.
Парень сжимает мой локоть и тащит на кухню.
— Эй, полегче! — возмущаюсь я, буксуя ногами.
— Ребенок, как я понимаю, тоже здесь?
Я молча перебираю ногами, оставляя его вопрос без ответа. Но, как только мы оказываемся на кухне, а Тимофей закрывает за спиной дверь, тут же, ожесточившись, встаю в позу.
— А тебе то что? Какое тебе дело до этого? — сжимаю челюсть, цежу сквозь зубы.
— Мне как раз до этого есть
Я судорожно глотаю воздух от обиды. Тимофей уже один раз послужил раздором в наших отношениях. Больше я ему не позволю этого сделать. И теперь я не поведусь на его провокационные слова! Если Глеб захочет, чтобы я ушла, пусть мне сам об этом скажет.
— Так, может, у друга своего спросишь, кто к кому лезет? — выпячиваю упрямо вперед подбородок. — Я его не трогала. И даже в мыслях не было общаться с ним. Так что не делай поспешных выводов, Тимофей.
Парень прожигает меня взглядом.
Мне становится до жути страшно, когда он внезапно начинает наступать на меня.
— Не подходи. — Осторожно делаю несколько шагов назад, прячась за стол.
— Лучше отвали от него, малая. По-хорошему прошу. — Тимофей упирается в стол и, облокотившись об него, припечатывает к полу требовательным взглядом.
— Или запугиваешь?
Меня пробирает озноб, и я обхватываю себя за плечи ладонями.
— У тебя связь между мозгом и языком присутствует? — язвит он. — Думай, что говоришь!
Он разворачивается и идет к выходу, но, задержавшись на пороге, поворачивается ко мне снова лицом.
— И подумай еще над тем, что тебе придется оставить Глеба в покое. У нас на носу большой проект, и он должен вложиться в него на все сто процентов. А ты и твой ребенок — для нас помеха. Усвоила, малая? Так что сделай нам всем милость. Свали в туман.
После этих слов Тимофей выходит, а я так и остаюсь стоять неподвижно, будто вросла ногами в пол. Обида, боль от несправедливости сказанных им слов: все внутри смешалось в отравляющий душу коктейль.
Лишь только когда снова слышу громкие голоса в коридоре, сбрасываю с себя оцепенение и, подойдя к дверному проему, прислоняюсь к стене.
— Что ты там ей сказал? — это говорит Кирилл.
— Правду, — отмахивается Тимофей.
По их отдаляющимся голосам я прихожу к выводу, что они уже возле входной двери.
— Не переборщил? — уточняет Кирилл.
— А даже если и так, что с того?
— Второго раза нам Глеб не простит. Серьезно тебе говорю. Надеюсь, такого дерьма, как в прошлый раз, больше не повторится.
За парнями
И если я раньше думала, что люди меняются… то Тимофей — явное доказательство того, что люди действительно меняются, только в худшую сторону.
С досады ударяю ладонью о стену. Завтра же выскажу Глебу все, что он заслуживает. Сам сказал, что ему нужно два дня, чтобы разобраться с делами в моей квартире, а вместо этого напился до свинячего состояния.
От переживаний пересохло в горле. Я, развернувшись на пятках, подхожу к фильтру, наливаю стакан воды и нечаянно цепляюсь взглядом за папку на столе, которую бросил Тимофей.
Что он там сказал? Что Глеб за ум взялся?
Выпиваю стакан воды залпом и медленно подхожу к столу, затаив дыхание… В голове мелькает мысль, что, возможно, мне не стоит лезть туда, куда не просят, но она тут же пропадает, когда, открыв первую страницу, вижу слово «расторжение».
Дыхание сбивается, и я уже не могу остановиться. Подтягиваю папку к себе ближе и жадно впиваюсь в строчки глазами.
С каждым словом мне становится труднее дышать. В голове полная сумятица и неверие в то, что вижу. Глеб разорвал брачный договор с Верой?! А это значит, что за этим последует либо официальный развод, либо… о втором варианте мне почему-то не хочется даже думать.
Закрываю папку и откладываю ее в сторону.
На ватных ногах иду в свою спальню. У меня внутри все трепещет от туманности ближайшего будущего. Что Глеб задумал? Для чего все это делает? Неужели и впрямь хочет что-то изменить? И это что-то явно связанно со мной и Алисой. В сердце поселяется пульсирующее чувства страха.
Столько вопросов в голове и так хочется на каждый из них получить ответ.
Я уже дохожу до комнаты, когда слышу неясный призыв о помощи, который исходит из спальни… Глеба.
Сжимаю пальцами дверную ручку. Нет, я не пойду. Не пойду. Сам виноват в том, что ему плохо. Зачем было так напиваться?
Тяну дверь на себя… и снова слышу призыв…
Боже! За что мне это?
Я оказываюсь в комнате Глеба через несколько секунд. Парень, свесив голову, лежит на краю кровати. И вот-вот упадёт.
Я подхожу к нему и пытаюсь повернуть его на другой бок.
— Нет, нет! Отстань! Не трогай, — ворчит он.
— Ты сейчас упадёшь, — нетерпеливо отвечаю ему.
— Надя?! — искренне удивляется парень.
— Нет, черт побери, добрая Фея! — язвлю я. — Какого черта ты так напился, Глеб?
— Ой, только без лишних вопросов, — кряхтит он, хватается за голову и сам перекатывается от меня подальше.
— Да, я видела, повод есть. — Залезаю на кровать, подсаживаюсь к его спине. Мне обязательно нужно получить ответ на вопрос, который иначе, я уверена, будет мучить меня всю ночь.