Бздящие народы
Шрифт:
— Что надо!
— Вот, комиксы смотрим.
— А?! Нет! Нельзя! Вон! Отсюда! К чёрту! Пошли вон! Духу вашего! Не было! Вон отсюда!! Немедленно! Сейчас же! Слышите?! Вон!!
Надо отдать ему должное: его истерика была вполне в духе радикальной демократии. Только фашисткого толка, пердун старый.
Через минуту он бился уже на полу. Глаза вылезли из орбит, ширинка расстегнулась, шнурки развязались, ухо ходило ходуном.
— Вы!.. Слышите!.. Не... мед... лен... но! Вввон! Вдруг он затих, вытянулся. Это была агония, несомненно. Ни хуя себе!
— Бзз... сссс... взз...
Мы смотрели на несчастного с жалостью и ужасом. Это был уже не Пол. Это был старый обоссавшийся жмурик. Кадавр, одним словом. Мы тихо смотались.
А ведь в нём что-то было, в этом припадочном старике. Дверь звякнула
Наш друг из Милана, художник Марко Вальери, говорит, что в Вене много красивых девушек. До хуя! Это правда? Да, на Марияхилферштрассе полно красоток. Но они ничего не стоят! Стерилизованные морские свинки! Вот Барбара — действительно красивая, самая красивая, во всём Западном полушарии красивейшая! Это так! Честно! Я настаиваю! А все остальные — грызуны!
Ёбаный старик — земля ему пухом. Хорошо ещё, что нас не застукала полиция. А то навесили бы на нас убийство, суки. Бля.
ЕВРОПЕЙСКАЯ НОЧЬ!
Мы хотим сейчас клятвенно, как перед военно-полевым трибуналом, заявить: над Европой ночь, базарная, багдадская, репресивная ночь! На дворе сейчас не венский рождественский денёк 1998 года, а просто 3 часа беспросветной зимней ночи где-то под Мурманском или Читой. Чёрт возьми! Что такое пресловутая Объединённая Европа, в частности? Это новая неолибералистическая империя, механизм регуляции и дискриминации всех чужих, других, неугодных! Объединённая Европа — новый этап перманентной мировой войны, которую ведёт глобали-зированный капитализм против aliens в лице иммигрантов, субкультурных меньшинств и сопротивленцев разного рода. В ходе этой паскудной войны уже истреблены миллионы людей всюду, везде: в Китае, России, Австро-Венгрии, США, Камеруне, Боливии, Палестине, Индонезии, Вьетнаме, Чили!..
Да это всем известно! Мы ничего нового добавить не можем! Бедные продолжают беднеть, а богатые богатеть. Или это не так? Пожалуй всё-таки так! Или бедных приручают, дисциплинируют, как собак и попугаев, включают в гегемониальные структуры! А главное:
понижается градус милосердия, дружеской взаимопомощи, благородного соучастия! У всех, во всех группах! Права человека? Они больше никого не интересуют. Вся эта крикливая, шумная кампания по защите прав человека, которая велась в 70-е и 80-е годы — не больше, чем пропагандистская дешёвка, мозгоёбство, одна из игр холодной войны! Просто выпендривались послы в ООН, просто газеты ебали мозги молодёжи! Анжела Дэвис! Дин Рид! Владимир Буковский! Генерал Григоренко! Академик Сахаров! Да, герои! Натан Щаранский — узник совести! Он сейчас возглавляет похабнейшую партию в Израиле! Политикан! Хитро-жопая сволочь! Нельсон Мандела — полжизни в тюрьме?! Героический борец с апартеидом! Да он теперь кентуется со всей кликой: Клинтон, Тони Блэр, Ширак, Мадлен Олбрайт! Примеряет пёстрые рубашки перед газетной шушерой! Мандела!
Символика, абсолютная символика: Тони Негри вернулся в итальянскую тюрьму. Умница, интеллектуал, настоящий левый, обвинённый в сотрудничестве с «красными бригадами», он в своё время сбежал из тюрьмы во Францию, преподавал там философию. И вот четырнадцать лет спустя прилетел в Рим, в лапы полиции. Зачем, спрашивается? А затем: в поганых тюрьмах солнечной Италии до сих пор гниют леваки, осужденные в 70-е годы, гниют без надежды, без амнистии. Публика о них забыла, никто об этих делах знать не хочет. И Негри вернулся, чтобы оказать зэкам моральную поддержку, чтобы напомнить собакам-итальянцам об их соотечественниках, изнывающих по двадцать лет в каменных мешках. Сам сел! Чтобы восстановить культурную память! Благородно? Ещё как! Свиньи! Мы забыли, что такое благородство! А что такое культурная память, мы не знали никогда! Только жёлтые газетки, только продажные «голоса», только жлобское телевещание! Но это не память, это херня!
Ещё одна характерная фигура — Даниэль Кон-Бен-дит! Герой парижского мая 1968 года! «Непримиримый Дани»! Скурвился, сволочь, на все сто процентов. Член Европарламента, от зелёной партии. Типичнейшая метаморфоза: из революционеров в демагоги и полотёры истеблишмента! Ренегат и фарисей, дешёвка! Кто ему верит? Мы не верим! Как же нам бороться с этим неолибералистким свинством, с этой капиталистической подляной? Трудно, трудно бороться, но можно.
Он сидел в камере прямо напротив моей. Поэтому я мог видеть его каждый раз, когда нам развозили жрач-ку. Все двери распахивались, заключённые выходили в коридор, а охранники раздавали им подносы с каталки. Однако в камере напротив black guy не вставал со своего места, как остальные. Нет, он оставался сидеть в глубине своей одиночной камеры, на железном стуле:
огромный чёрный парень с сединой в волосах, голый по пояс. Охранник сам входил к нему в камеру и ставил поднос на его стол. Это явно не нравилось никому из охраны, я видел, как они переглядвались. Впрочем, они бесились не только потому, что чёрный отказывался взять свою порцию в руки. Black guy не выполнял и других норм тюремной администрации. Например, он игнорировал свой унитаз. Он срал и ссал прямо на пол камеры. Объедки он тоже бросал на пол. Он отказывался выходить наружу, вообще вставать со своего стула. Нетрудно представить какой запах стоял там у него. Этот запах врывался и в коридоры, я сам его чувствовал. Да, это был настоящий саботаж, последовательное и целенаправленное пассивно-активное неповиновение, жестокое и непоколебимое сопротивление. Для администрации это была чрезвычайка! Администрация немогла этого больше терпеть. Бля! Камера напротив была абсолютно загажена. Такое не снилось даже Ганди! Архиепископ Дезмонд Туту был бы в восторге! По правде говоря, я не знаю, что случилось с этим незаурядным сопротивленцем. Многонедельный карцер? Перевод в какую-то особую психбольницу? В какой-то момент black guy исчез. Рутинная раздача жрачки продолжалась, но его камера больше не открывалась. Потом в ней завёлся новый заключённый. Я никогда больше не видел этого чёрного человека. Браво, браво, Друг!
Вот таким должен быть ответ неолиберализму! Сса-ки и сраки! Сраки и ссаки! Перманентная сидячая забастовка! Абсолютное неповиновение! Объедки на пол! Чтобы государство задохнулось в испарениях! Чтобы вонь проникла в президентский дворец! Чтобы все услышали, все! Пиздец!!!
И ещё: перманентная борьба за права людей, вкючая дебилов, наркоманов и индейцев в Амазонии. И чтобы этой борьбой занимался не один Ноам Хомский! За права школьниц! Вперёд! Немедленно!
АВСТРИЯ, ХАЙЛЬ!
Мы живём в Австрии. Что это? Стерилизованная полицейская держава с островами локальной нищеты и утробного ужаса. Тюрьма народов. Гомогенная, доносительская Какания. Мы ненавидим тусклую, консервативную, пропахшую популистскими шницелями и либеральными бульдогами Австрию! Поганая утроба!
Здесь, в этой говнодавной, уродливой стране, с нами случилась неприятность.
Дело в том, что мы с Барбарой — настоящие революционные щенки. Мне уже сорок один год, Барбаре — двадцать пять, но мы оба — подлинные революционные щенки. Нам повсюду мерещится структурный конформизм, хитрожопая симуляция, бюрократическое мракобесие, полицейское жлобство. Впрочем, не мерещится: при ближайшем рассмотрении свинорылые призраки отказываются потнодыша-щей плотью. Так непонятная почесуха в паху оборачивается реальными мандавошками величиной с бегемота!
В Вене, в Академии Художеств, мы забросали студентов куриными яйцами. Была студенческая выставка: беспредельное ничтожество! Были официальные речи: срам! Мы-то думали, что среди студентов найдутся революционные щенки: заблуждение! В 1998 году во всей Европе было только два революционных щенка: Александр и Барбара.
Мы забросали студентов яйцами. На хуй. Студенты вышли на лестницу, где был импорвизированный буфет. Они пили и жрали, как буржуи, а мы швыряли в них куриные яйца. Это вам не Либеральная партия Хайдера, это лево-радикальная акция! Александр вопил: «За беженцев Югославии! За Косово!» Студенты и остальные сильно испугались. Я видела физиономию куратора Сцеемана: морщинистое гузно апокалипсиса. Боятся террора, сволочи...