Ц 6
Шрифт:
От беспокойных мыслей складочка запала на переносице. Как же повезло моему поколению — и октябрятские звездочки носили, и красные галстуки, и комсомольские значки! Надо было испробовать буржуазной демократии, нахлебаться свобод, чтобы оценить утраченные скрепы. И понять, помимо всего прочего, отчего важничали мальчишки или девчонки, принятые в пионеры.
Есть такой логический прием — доказательство от противного.
Потомки нынешних октябрят, рожденные в обществе купли-продажи, будут лишены драгоценного чувства товарищества. До них, закоренелых индивидуалистов, просто не дойдет, как можно радоваться общему, а не личному успеху.
Как им объяснишь, что хваленое «свободное общество» всего лишь толпа пыжащихся одиночек, несчастных людских атомов? Да никак…
А ведь распад социума уже запущен. Даже комсомольцы с пионерами теряют былой свой дерзкий энтузиазм, подменяя идеалы ритуалами. Встряхнуть бы их, что ли…
Тихонько приоткрылась дверь, впуская Григория Алексеевича, завкафедрой и члена парткома факультета. Делая пассы руками — сидите, мол, сидите, — он скромно примостился на краешке скамьи.
— Можно поприсутствовать?
— Конечно, товарищ Быков! — с готовностью кивнул комсорг.
«Синичка» испуганно вскинула головку, округляя глаза — и ловя сходство с разбуженной совой. Глянула в мою сторону, хлопая ресницами, и я ей по-дружески улыбнулся. Не дрейфь, мол.
— А что смешного, Гарин? — вздыбился комсорг, хищно перехватив мой посыл. — Где ты находишь юмор в нашей комсомольской работе?
— Нигде, — хладнокровно ответил я. — Правда, я и работы никакой не нахожу. Сплошная скука и пустопорожний формализм.
Аудитория зароптала, заерзала, а Лёвин будто вырос и раздался в плечах, наполняясь праведным гневом, как воздушный шарик — гелием.
— Ах, вот как? — сардоническая усмешка а ля Мефистофель заплясала на бледных губах комсорга. — И это говорит злостный нарушитель дисциплины? — театрально возгремел он. — Студент, который ни разу — я подчеркиваю — ни разу не соизволил посетить пары по общественным наукам, а заодно и по английскому? Студент, который не принял участия ни в одном мероприятии?!
— Слышу речи не комсорга, но прокурора, — я встал и присел на парту, боком оборотившись к сцене. — Во-первых…
— Тебе слова не давали, Гарин! — запальчиво выкрикнул Сеня.
— Вот как? — мой голос отдавал морозцем. — Ты будешь тут глупости говорить, а мне молчи да терпи? — не удержав ледяного тона, я ухмыльнулся. — Дай хоть покаяться перед лицом своих товарищей!
Лёвин вопросительно поглядел на Быкова, тот кивнул.
— Кайся, — буркнул комсорг.
— Спасибо, батюшка, — смиренно отпустил я. — Ну, во-первых. С милейшим Виленом Виленовичем я встретился лично еще в августе. Три часа мы с ним беседовали, как он любит выражаться — конструктивненько, да продуктивненько. Спорили о дефинициях коммунизма и социализма, вежливо ругались, но пришли-таки к трогательному консенсусу. Вилен Виленович освободил меня от занятий по основам марксизма-ленинизма и политэкономии социализма, а я, в свою очередь, обязался сдавать ему зачеты только на пять.
— Да-да, — улыбнулся Григорий Алексеевич, добродушно кивая, — помнится, товарищ Кетов был в полном восторге. По его словам, вы, Гарин, оправдали нынешний курс КПСС, процитировав Сталина. Не напомните нам?
Мои губы сами сложились в улыбку — "Виленыч" сразу показался мне бойким престарелым комсомольцем-максималистом, не приемлющим компромиссов.
— Товарищ Кетов подозревал товарища Брежнева в реставрации капитализма. Я же защищал рыночный социализм, и привел сталинские слова. Вождь сказал так: «Говорят, что товарное производство всё же при всех условиях должно привести и обязательно приведет к капитализму. Это неверно. М-м… Товарное производство приводит к капитализму лишь в том случае, если существует частная собственность на средства производства, если рабочая сила выступает на рынок, как товар, который может купить капиталист и эксплуатировать в процессе производства, если, следовательно, существует в стране система эксплуатации наемных рабочих капиталистами».
Завкафедрой одобрительно кивал.
— Зачет вы сдадите, Гарин!
— Приложу все силы, — заверил я. — Ну, это всё по первому пункту обвинения… Во-вторых, насчет инглиша. Я свободно говорю по-английски, в чем и убедил преподавательницу. Зачем же мне зря просиживать часы? Лучше я займусь программированием, подработка у меня такая… Ну и, в-третьих. В общественно-политической жизни я участвую весьма активно, просто ты этого не замечаешь. Вот, например, наш декан прямо на «картошке» организовал посвящение в физики. Как же не чтить традиции Посвята? И я их чтил до глубокой ночи, пока здоровье позволяло!
По толпе студентов, как порывом ветра, разнесло смешки.
Сеня заметно сдулся, и смотрел на меня, как Ленин на мировую буржуазию. Даже жалко его стало. Но Сеня первым начал!
— Комсомол — это сила! — с чувством сказал я, выдержав мхатовскую паузу. — Это бездна энергии, это миллионы молодых и рьяных, готовых на подвиг, готовых строить и месть! А ты им — календарный план, ведомости по учету комсомольских взносов… Знаешь, что я сделал, когда меня выбрали комсоргом школы? Выкинул всю эту бюрократическую макулатуру! И занял народ живым, интересным делом! Я и вашему бюро советую проветрить помещение, а то, простите, затхлостью отдает. Лёвин, ты только не обижайся, но оглянись же! Вокруг тебя сотни талантливых людей, готовых уже сейчас, не дожидаясь диплома, творить, выдумывать, пробовать! Ну, так направь эту энергию, куда надо, а не жди, пока другой займет твое место! У нас, как ты, наверное, знаешь, незаменимых нет.
Комсорг вздрогнул, побледнел, глянул с жалким вызовом, но смолчал.
— А конкретно, Гарин, — заинтересовался Быков, — что вы предлагаете?
— Ничего нового, — мотнул я своей умной головой. — Центр научно-технического творчества молодежи! Надо просто собрать сокурсников с идеями, проектами, задумками. Выделить им помещение, оборудовать его… И пусть трудятся на благо!
Послышались боязливые хлопки, а затем пышноватая девица, сидевшая рядом выше, затормошила соседа:
— Гош, чего ты молчишь? Ну, ты ж сам мне рассказывал! Холодильники на термоэлектрических модулях!
— Да ладно… — мямлил сосед, очкастый и вихрастый «ботан».
— Эффект Пельтье? — быстренько оборотился я.
— Ну-у… да, — растерялся «ботан».
— Конгениально! — прищелкнул я пальцами.
— Д-думаешь? — не поверил очкарик.
— Уверен! Вот, представь: суешь ты коробку-холодильник на заднее сиденье «Москвича», подключаешь к аккумулятору — и приезжаешь на пикник с остуженным пивком… Ерунда, согласен! Ну, а если «скорая» в твоем холодильнике доставит вакцину?
— Да-а… — взгляд «ботана» стал рассеянным, а я подмигнул пышечке. Та игриво накрутила на палец прядь волос, крашенных хной.