Ц-7
Шрифт:
– Ого-го! – воскликнула мама. – Вот это ничего себе!
В фокусе камеры показался Ю Вэ. Он, как и Брежнев, стоял без шапки, но в пальто, тщательно укутав шею шарфом. Блеснули знакомые очки…
– Дорогие товарищи! – сдержанно выговорил Андропов.
– Волнуется… – обронила Рита.
Я улыбнулся – знать, не одному мне спокойствие Ю Вэ показалось деланным.
– …Мне выпала большая честь стать главой советского государства – и нести личную ответственность за развитие СССР, за стабильность и благополучие. Постараюсь приложить все свои силы, знания и умения, чтобы оправдать высокое доверие. Нынешний исторический момент, товарищи, во многом переломный, и нам потребовалось изменить форму руководства
Куранты Спасской башни заняли весь экран, заиграли колокола, поплыли первые тягучие удары.
– Раз! Два! Три! Четыре!.. – вела счет Настя, и вот уже всё семейство отзывается радостным хором.
– …Десять! Одиннадцать! Двенадцать! Ура-а!
С хрустальным перезвоном сошлись бокалы. Телевизор гремел горделивыми тактами гимна, а за окнами не стало ночи – полыхание шутих, ракет, хлопушек озарило окна разноцветными сполохами.
– Ой, а пойдемте на улицу! – заныла Настя, подпрыгивая у подоконника. – Там так классно!
– А пойдемте! – бесшабашно воскликнула мама.
Тихонько рассмеявшись, я пошел одеваться, по дороге чмокнув Риту в подставленные губки.
– С Новым годом, красотулька!
– С Новым годом, красавчик! – хихикнулось в ответ.
Шальной ветерок приоткрыл форточку, занося счастливое эхо:
– С Новым годо-ом, люди-и!
Воскресенье, 8 января 1978 года. Позднее утро
Московская область, Комаровка
Погоды стояли чудесные – в яркой лазури небес плескалось желтое солнце, лучистое, будто на детском рисунке. Потоки света лились, пронзая голые кроны озябших берез или путаясь в густой хвое сосен, встопорщенной, как шерстка кота, вернувшегося с холода.
А как сверкал и переливался снег! Куда там всяким бриллиантишкам! В тени ельника сугробы отливали синим и лиловым, тая блики, а вот на полянках, где вчерашняя пороша успела подернуться тонкой льдистой корочкой, россыпи искр кололи глаз серебряными иголками. Классика!
С разбегу выехав на бугор, я воткнул палки в истыканный наст, сопя и жмурясь на солнцепеке. Дежа-вю. Снова один, как в прошлогоднем походе, и лес знаком…
Как всегда, пугающее впечатление полного сходства размывалось реалиями. Я, словно планета-шатун, замер между двумя «звездными скоплениями» – впереди, во-он за той рощицей, голосили «ежи» и «ежихи» из физматшколы, а позади, гикая и хохоча, поспешала «моя» команда – эгрегор в полном составе, да со спутниками. Лишь Рита
– Ой, чуть не упала! – восторженно взвизгнула Альбинка.
– А чё ж ты? – завопил Изя. – Я б тебя унес! Уй-я…
– Ой, носильщик нашелся! Ха-ха-ха! Лыжу не сломал?
– Да это палка кривая какая-то!
– Ага! – развеселился Женька. – Гнутие ствола!
– Зиночка, помочь? – мощно засюсюкал Дюха.
– Да уж как-нибудь… – пропыхтела Тимоша, вероятно, взбираясь «елочкой». – Руку дай!
– Житие мое! – радостно взвился голос Светланы. – Ай! Юрка, отстань! Я ж упаду!
– Подберем, что останется! – рассмеялся Сосна.
– Щас как дам!
– Вельми понеже! Ха-ха-ха!
– Мишка-а! – загулял по чаще Ритин зов.
– Догоняйте!
Фыркнув от удовольствия, от чудесного ощущения силы и ловкости, данного юностью, я оттолкнулся и помчал вперед, за Колмогоровым – синий лыжный костюм академика мелькал среди тонких белых стволов, маня скорым перекусом на утоптанной лужайке. А уж аппетит во мне ворочался лютый!
Пологий спуск я одолел махом – елочки, выстроившиеся, как в почетном карауле, слились в бело-зеленую ленту. Хорошо!
Костер запалили на старом огнище – почерневшие камни будто сами вылезли из-под снега, млея на солнце. Огонь нагонял сухой жар, закручивая дым косым вихрем, хотя распаренным лыжникам и лыжницам было тепло.
Поваленных стволов, толстых и обкорнанных, хватило на всех. Наверное, еще летом их подкатили поближе к кострищу, складывая шестиугольником. А на плоской вершине валуна устроили табльдот – подстелили газеты, да и разложили нехитрые походные яства. Больше всего в меню было вареных яиц и нарезанной колбаски. Светлана выложила шматики сала, а Тимоша развернула тряпицу с пирожками. Колмогоров тут же подхватил один, мостясь рядом со мной.
– А чего вы ждете? – невнятно поинтересовался он, набив полон рот. – Налетай!
Налетели. Я малость промешкал – и пирожки кончились. Рита пихнулась мне в бок, протягивая половинку своего – съел из ее рук.
– Хороший… – нежно проворковала ненаглядная, гладя меня по голове в манере укротительницы тигров. – Хороший…
«Ежихи», сидевшие напротив, за прозрачными взвивами огня, дружно захихикали, строя мне глазки. Рита рефлекторно притиснула «укрощенного», и я поцеловал ее губы, вздрагивавшие в предощущении улыбки.
– Тебе не стыдно? – сбивчиво зашептала «укротительница». – Люди же кругом!
– Не-а!
– Какой ты пример подаешь девочкам?
– Хороший! – убежденно сказал я, и «ежихи» закивали, мило краснея.
Исчерпав запас педагогического негодования, Рита привалилась ко мне, затихая.
– Миша, – Колмогоров сосредоточенно собирал бутерброд из хлебцев и колбасок, – вы с Фурсовым говорили?
– Перед самым Новым годом, – кивнул я. – Ректор сделает исключение – сдам экзамены экстерном.
– Ну, и правильно, – светило математики откусил от своей кулинарной конструкции. – Фижику вы жнаете на пять ш плюшом…
– Да я бы доучился, как все, но… Времени жалко! А сейчас с меня хоть какая-то польза. Вы не представляете, сколько у нас в стране головастых и рукастых! Надо только довести до ума их работу, связать с инженерами на заводах, покумекать, обмозговать… Да что говорить – я уже неделю своей машины не вижу! Спецы из «Ижавто» выклянчили, дюже им мой «автомат» полюбился…
– Это правильно… – крякнул Колмогоров, щурясь на солнце. – Да вы угощайтесь, Миша, угощайтесь… А то сметут! Вы только свои работы не задвигайте «на потом», ладно? Думаете, я забыл про графен? – он хитро подмигнул. – Риточка, вы его шпыняйте, чтоб науку двигал!