Цацики и вселенная

Нильсон Мони

— Ай! — вскрикнул Цацики. — Больно!

— Терпи, — стиснув зубы, сказала Мамаша. — Даже если она у тебя одна, мы должны ее поймать!

Она так скребла расческой, что кожа на голове у Цацики покраснела, но ни одна даже самая маленькая вошка не упала на стол. Зато Мамаша нашла гнид. Гниды — это яйца вшей. Значит, как минимум одна вошь там точно побывала.

— Да она уже к тебе перепрыгнула, — поддразнил Цацики Мамашу.

— Не говори так, — взмолилась Мамаша и вырвала у Цацики волос.

— Ай! —

снова вскрикнул Цацики. — Что ты делаешь?

— Уничтожаю гнид, — решительно заявила Мамаша.

— Возьми машинку, — предложил Йоран. — Так будет быстрее, чем проверять волосок за волоском.

— Отличная мысль! — обрадовалась Мамаша. — И как я сразу не догадалась?

— Ни за что! — закричал Цацики. — Я отращиваю волосы.

— Еще недавно ты, между прочим, хотел стричься под машинку, — сказала Мамаша. — А я тебя отговаривала.

— Ну, это когда было, — ответил Цацики. — А сейчас мы с Пером Хаммаром хотим организовать рок-группу, а рокерам полагается носить длинные волосы. У тебя-то у самой длинные. К тому же, надеюсь, ты не хочешь, чтобы я выглядел как расист?

— А я, по-твоему, выгляжу как расист? — спросил Йоран.

— Ты — нет, — сказал Цацики. — Ты же военный, это совсем другое дело.

Цацики знал, что расисты — это люди, которые не любят иммигрантов. Цацики боялся расистов. Ведь он сам почти иммигрант, потому что его папа — грек. К тому же у Цацики были темные волосы, карие глаза и загар, как у настоящего грека.

Греческая бабушка Цацики считала, что быть загорелым, как настоящий грек, — красиво, но расисты так не считали. Они не любили темнокожих людей.

В шестом классе было два расиста, Кристер и Сверре. Редкостные идиоты. Еще в прошлом году они ничем не отличались от других, а после каникул пришли в школу бритые наголо и в ботинках на толстой подошве.

— Вот гниды проклятые, — ругалась Мамаша. Цацики не знал, относится это к яйцам вшей или к расистам, но бритья он во всяком случае избежал. Теперь была очередь Мамаши.

Она протянула расческу Йорану.

Зубчики тут же застряли в ее кудрях.

— Это невозможно, — сказал Йоран. — Знаешь, сколько у тебя волос?

— Разве ты не обещал любить меня в горе и радости?

— Обещал, — ответил Йоран.

— То-то же, — сказала Мамаша. — Сегодня у меня горе. Давай, вычесывай!

Крутой парень

Цацики, Мамаша и Йоран в третий раз промывали волосы специальным шампунем от вшей. Мамашины прекрасные кудри превратились в сухую паклю.

— Зато вид у тебя по-настоящему дикий, — утешил ее Йоран.

Всю квартиру

вымыли, плюшевые игрушки Цацики сложили в большие черные мешки, а постели перестелили. Чтобы причесаться, надо было лезть за расческой в морозилку.

Отращивать волосы оказалось сплошным мучением. Вычесывать вшей было больно, а на уроках фрёкен вечно сердилась, что волосы лезут в глаза. Можно подумать, Цацики и сам не знал — он же почти ничего не видел! Девочки, в отличие от мальчиков, могли носить заколки и хвостики. Пер Хаммар тоже попробовал заколоть волосы, но его засмеяли.

Хуже всего было на футболе. Тренер постоянно дразнил их и называл не иначе как «барышни». С Цацики он обращался совсем грубо. На прошлой тренировке, когда Пер Хаммар болел, тренер затолкнул Цацики в женскую раздевалку. Там собралась целая женская команда, и все полуголые. Взрослые девушки с грудью. Они стали смеяться над Цацики, и тренер тоже. Цацики расплакался. Тогда тренер попросил прощения и сказал, что просто пошутил. Но Цацики не простил его. Он его возненавидел. И футбол тоже.

— Тогда бросай, — предложила Мамаша.

Но и бросить Цацики не мог, потому что все крутые парни играли в футбол. Пер Хаммар был крутым парнем, хотя носил длинные волосы. Он считал, что футбол — это жизнь, но Цацики так не думал. Вообще-то он давно хотел бросить — с самого второго класса, с тех пор, как они стали тренироваться в команде.

— Как только научишься играть, начнешь получать удовольствие, — утешал Цацики дедушка. — Так всегда бывает.

Но Цацики никак не мог научиться. Ему не давался ни прямой удар, ни дриблинг. Поэтому тренер решил поставить его на ворота.

— О’кей, — согласился Цацики.

Первый его матч состоялся весной. Собралось много зрителей. Цацики был очень доволен, он чувствовал себя настоящей звездой и радостно махал публике. Особенно двум симпатичным девочкам, которые стояли недалеко от ворот.

Он был вынужден улыбаться им очень часто, стараясь произвести впечатление сильного и крутого игрока. Девочки так мило хихикали, что Цацики почувствовал слабость в ногах, забыл, зачем стоит в воротах, и пропустил гол. Это было нечестно, считал Цацики. Он пропустил девять голов, а потом тренер снял его с ворот.

Поскольку во время игры кроме вратаря на поле могли находиться только семь игроков, а в команде их было четырнадцать, шестеро сидели на скамье запасных. Кому играть, решал тренер. В команде было только три бессменных игрока, три звезды — Пер Хаммар, Маркус и Фреддан. И два игрока, которые на поле не выходили никогда, — Цацики и Калле. Калле плохо бегал, он страдал избыточным весом. Тренер велел ему худеть, но Калле не принимал его требование всерьез. Он слишком сильно любил сладкое. Сейчас он сидел и сосал леденец на палочке.