Цацики идет в школу
Шрифт:
— Ты уверен? — вздохнул Цацики.
— Уверен.
Цацики снова вздохнул.
Он знал, что Йоран прав. Кроме того, это Цацики был виноват в том, что Шиповник исчез. Да еще как виноват. Ведь Мамаша всегда считалась с его мнением. Если кто-то не нравился Цацики, то этот человек довольно быстро исчезал из их жизни. Но с Шиповником все обстояло иначе. Мамаша сказала как-то, что Цацики должен терпеть его ради нее.
А он не мог терпеть и всегда обижал его…
— Хорошо, — сказал наконец Цацики. — Тогда
В субботу рано утром Цацики сбегал в цветочный магазин на углу и купил большущую розу. Йоран замесил сдобное тесто, которое очень быстро поднялось. Потом они переоделись. Цацики нарядился веселым клоуном, а Йоран — смазливой балериной. Он стащил мамашину балетную пачку, а на голову нацепил бант. Цацики еле сдерживался от смеха. Более нелепой и небритой балерины он в жизни не видел. Потом они сварили кофе, аппетитно расставили все на подносе и с песней вошли к Мамаше.
— Многая лета, многая лета… — старательно выводили они, хотя ни о каком дне рождения и речи не шло.
Увидев их, Мамаша рассмеялась.
— Какая роза и сколько теста — неужели все это мне?
Она отщипнула кусочек теста и запихнула в рот. И вдруг разрыдалась. Мамаша плакала так, что слезы падали прямо в тесто. Она рыдала настолько заразительно, что следом за ней заплакал и Цацики, и даже Йоран немного прослезился.
— По-по-почему ты плачешь? — всхлипывал Цацики. — Ты что, не рада?
— Ра-а-ада, — ревела Мамаша.
Тут Цацики почувствовал, что страшно устал от ее выходок.
— Ты что, не знаешь — от радости не плачут? От радости смеются.
— А я плачу, — рассмеялась Мамаша сквозь слезы. — Я всегда плачу. Но я исправлюсь. Простите меня, я ужасная эгоистка.
— Мы прощаем тебе все, — невнятно промямлил Йоран.
— Нет, не все, — возразил Цацики. — Помнишь, как ты без спросу отдала моего плюшевого медвежонка? Этого я тебе не прощу.
— Но это же было три года назад!
— Все равно…
— Дурачок, — ласково сказала Мамаша. — Знаете, о чем я думала перед тем, как вы пришли? Я думала, что мне надо устроиться почтальоном. По-моему, мне бы очень пошла синяя форма…
— Ты шутишь, — сказал Цацики. Он знал, что Мамаша никак не сможет работать почтальоном, ведь почтальон должен очень рано вставать.
— Не шучу, — ответила Мамаша и, набравшись мужества, добавила: — А еще я научусь готовить тефтельки, — она улыбнулась и съела еще один кусочек теста. — И вы угощайтесь.
Цацики предпочитал булочки в готовом виде, а не сырое тесто, поэтому, отщипнув кусочек, он не съел его, а запустил им в Йорана, который сидел на краю кровати и глупо пялился на Мамашу. Тесто попало Йорану в лоб.
Мамаша засмеялась и кинула комочек в Цацики. И тут началось великое сдобное побоище!
Комочки теста летали по комнате, как шальные пули. Мамаша пыталась ловить их ртом.
— Жаль, такое добро пропадает, — сказала Мамаша и залепила тестом Йорану прямо в лицо. В отместку он повалил Мамашу на пол. Цацики испугался, что они снова начнут целоваться. Но этого не произошло.
Битву прервал долгий звонок в дверь.
— Кто бы это мог быть? — удивилась Мамаша.
Цацики и Йоран заговорщицки переглянулись.
— Ну давай, открывай! — сказал Цацики, потянув Мамашу за рукав.
— Что вы еще придумали? — засмеялась Мамаша.
— Открой — увидишь, — хмыкнул он.
Мамаша поплотнее запахнула халат и вышла в прихожую. Цацики и Йоран тихонько последовали за ней.
— Шиповник! — завопила Мамаша так, что эхо разнеслось по лестнице. — Шиповник, ты вернулся!
— Да, я вернулся, — ответил Шиповник. — Нам еще есть над чем поработать.
— Спасибо! — крикнула Мамаша, промчавшись мимо Цацики и Йорана в ванную комнату. — Вы спасли мне жизнь!
Через минуту она уже вышла из душа. Глаза ее были ярко подведены черным, как сажа, карандашом. Еще через минуту она заперлась в репетиционной комнате с Шиповником. А через секунду, распахнув дверь, вылетела обратно.
— Я люблю вас! — сказала она и обняла Цацики, а потом Йорана.
— Мы знаем, — улыбаясь, сказал Цацики. Сделав ловкий пируэт, Мамаша издала свой победный клич:
— Полундра! Мамаша идет!
Цацики облегченно вздохнул. У них получилось. Мамаша стала прежней.
Томагавки и детоненавистники
Мамаша и «Мятежники» работали сутки напролет. Через несколько недель им назначили запись в студии. Но Цацики не переживал, что совсем не видит Мамашу. Его больше занимали Томагавки.
Так называлось индейское племя, которое он сам и возглавил, так как настоящий ирокез был у него одного. Пер Хаммар получил имя Храбрейшего Воина. Цацики взял у Йорана машинку и сделал ирокез и Перу Хаммару. Гребень шел ото лба к левому уху и заканчивался хвостиком на затылке.
Цацики считал, что это ужасно красиво. Пер Хаммар — тоже, но мама Пера была иного мнения. Она очень рассердилась и отвела его в парикмахерскую.
Но как только парикмахер взялся за ножницы, Пер Хаммар неистово замотал головой и заорал как резаный. Он кричал так, что два проходивших мимо полицейских зашли посмотреть, что происходит. Пер Хаммар не сдался даже тогда, когда вспотевшая от напряжения мама попыталась подкупить его сотней крон и билетом в кино. Пер Хаммар твердо стоял на своем, и в конце концов парикмахер не выдержал и выставил их за дверь.