Цацики идет в школу
Шрифт:
Мамаша хандрит
Мамаша впала в депрессию.
— Я ни на что не гожусь, — говорила она. — А самое главное то, что я — никудышная мать. А когда-то я мечтала стать лучшей мамашей в мире!
— Ты и есть лучшая, — утешал ее Цацики.
— Нет, — вздыхала она. — Лучшая мамаша в мире позаботилась бы о том, чтобы у ее ребенка был отец. Который водил бы его на
Цацики давно уничтожил свой «список желаний», но это уже было неважно.
— Я полная неудачница, — сокрушалась Мамаша.
— Неправда, — говорил Цацики, обнимая ее. Мамаша брала Цацики на руки, как маленького детеныша. И заливала горючими слезами.
— Я не умею ни убирать дом, ни готовить. Даже тефтельки пожарить не могу.
— Да, на вкус твои тефтельки больше похожи на каучуковые мячики, — засмеялся Цацики. — Зато с тобой классно играть.
— Это не считается, — буркнула Мамаша. — Когда вырастешь, ты будешь помнить только мои тефтельки и то, что у тебя не было папы.
— Да не нужен мне никакой папа, говорю же тебе! — сказал Цацики, который порядком устал от Мамашиных стенаний. — Сколько раз повторять?
— Да уж, — поддержал его Йоран. — Ты ведешь себя глупо.
— Не твое дело! Не смей указывать мне в моем собственном доме, — огрызнулась Мамаша. — Не нравится — переезжай!
— Ах вот как? Тогда я тоже перееду! — закричал Цацики. — Злюка!
Ничего хуже того, что Йоран от них уедет, Цацики и представить себе не мог.
— Простите меня, я не хотела, — сквозь слезы выговорила Мамаша. — Что-то я совсем расклеилась.
— Это уж точно, — засмеялся Йоран и присел на диван рядом с ней.
— Йоран, что бы мы без тебя делали…
— Вот и я тоже думаю, — сказал Йоран и обнял Мамашу. Та перебралась к нему на колени.
— Может, нам с тобой… — пробормотала Мамаша. — Ты мог бы стать отличным отцом для Цацики.
Она обнимала Йорана так, как обнимают друг друга взрослые люди, когда влюблены. И не обращала никакого внимания на Цацики.
Цацики смущенно смотрел на них. Значит, Йоран не лучше других. Он поцеловал Мамашу в макушку. Мамаша запрокинула голову, и они поцеловались в губы. Прямо как в кино! Расстроенный и сердитый, Цацики убежал в свою комнату.
Все ясно, теперь он потеряет и Йорана. Ух, как же он возненавидел Мамашу! Вечно она думает только о себе.
Цацики кинулся обратно в гостиную.
— Если из-за твоих поцелуев Йоран от нас уедет, я тебе этого никогда не прощу! Слышишь?! — крикнул он, и слезы ручьями полились у него из глаз.
Йоран и Мамаша отпрянули друг от друга.
— А теперь ты несправедлив ко мне, — сказала Мамаша. — Мне тоже иногда хочется, чтобы меня пожалели и приласкали.
— А Йоран тут при чем? Попроси об этом свою маму, — сказал Цацики. — А мне, к тому же, не нужен никакой другой папа, кроме Ловца Каракатиц. Неужели так трудно понять? От него, по крайней мере, нет никаких проблем.
— А от меня разве есть? — попытался
— Будут, и еще какие! — закричал Цацики. — Если ты не перестанешь целовать мою Мамашу! Только ты же, наверное, ничего не понимаешь, потому что ты — полный дурак!
Йоран действительно ничего не понимал, но целовать Мамашу, насколько мог судить Цацики, перестал.
Правда, после этого случая Йоран тоже захандрил. Нет, вслух он этого не говорил, но по нему было видно. Цацики старался оставаться на продленке как можно дольше. До самого закрытия. Потому что дома стало совсем невесело.
— Как там Мамашин диск? — спросил его как-то Роббан, воспитатель с продленки. Он тоже мечтал стать великим музыкантом и поэтому очень интересовался «Мятежниками».
— Плохо, — вздохнул Цацики. — Шиповник свалил.
— Вот идиот, — посочувствовал Роббан.
— А по-моему, оно и к лучшему, — ответил Цацики.
Но Мамаша так не думала. И другие «Мятежники» тоже. Они-то считали, что ради них Мамаша вполне могла бы выйти за Шиповника замуж.
Мамаша ходила мрачнее тучи. Она отключила телефон и перестала подводить глаза черным карандашом. Даже Мортен перестал заходить к ним. Цацики и Йоран чувствовали, что дело плохо.
Цацики включил телефон и позвонил дедушке. Но дедушка сказал, что немного похандрить иногда полезно. Зато потом, когда все позади, человек становится еще веселее, чем прежде, и к тому же Мамаше не мешало бы немного поразмыслить о своей жизни.
— Вот увидишь, все наладится, — заверил Цацики дедушка.
Легко ему говорить, он-то не видит, как Мамаша с утра до вечера слоняется по дому, как привидение. Цацики начал даже всерьез подумывать о том, не уехать ли ему из дому.
Мамаша становится прежней
— Цацики, мы должны как-то помочь Мамаше, — однажды вечером сказал Йоран. — Я больше так не могу.
Они сидели на кухне. Мамаша смотрела телевизор в гостиной. Какое-то скучнейшее ток-шоу. Похоже, теперь она руководствовалась принципом: чем скучнее, тем лучше.
— Я тоже так больше не могу, — вздохнул Цацики. — А что ты думаешь делать? Снова начнешь ее целовать?..
Цацики так и не смог простить Йорану того случая. Он уже не доверял ему, как раньше.
— Не волнуйся, — сказал Йоран. — Я лее тебе обещал.
— Значит, ты ее больше не любишь?
— Увы, — ответил Йоран. — Люблю.
— А она тебя? — спросил Цацики.
— Не знаю. Мамаша любит только тебя. Но любовь нам никак не поможет. Тут требуется средство посильнее.
— Да ты что? Думаешь, она серьезно больна? Может, позвать доктора?
— Думаю, мы должны позвать Шиповника. Ей плохо оттого, что она не может играть с «Мятежниками». Нужно во что бы то ни стало его вернуть, — сказал Йоран.