Цап-царап, или Оборотни для Маши
Шрифт:
Но теперь меня снедает сладкая тревога дни напролет.
Захожу в квартиру, ключи звякают об подзеркальник.
Вешалка пустует, значит, ни Тамары, ни Саввы.
На кухне ставлю кастрюлю с супом на плиту, тихонько включаю радио, подпеваю и танцую в комнату.
Наверное, успею ещё приготовить покушать на завтра, а потом на работу.
Кидаю сумку на кровать, на столе ветер ворошит листы. Закрываю окно и хмурюсь, я его не открывала.
Оглядываюсь в комнате.
И шкаф приоткрыт, кажется.
И ящики
Или у меня уже паранойя...
Пальцами сдавливаю виски. Тихонько хожу по комнате проверяю вещи.
На полках кто-то ворошил кофточки. И в трусиках рылись, они у меня по цветам обычно лежат.
В ящике с документами тоже все разворошили, и под кроватью, виднеется угол коробки - там я храню старые фотографии.
Хм...
Упираю руки в бока.
Принюхиваюсь, нестерпимо пахнет супом.
Борщ на плите!
Лечу на кухню, выключаю газ, обжигаюсь об кастрюлю и прыгаю на месте.
Подгорело, блин.
Полотенцем разгоняю воздух, открываю окно.
На улице замечаю Савву. Он прямо в палисаднике под окнами что-то ищет.
А не он ли в моей комнате порезвился?
Больше некому, не Тамара же?
Животом ложусь на подоконник и наблюдаю за мужчиной с затаенной обидой.
Вчера, если бы не соседка...
У нас бы все случилось, уверена.
Он сбежал. А вернулся уже в комнату Тамары, не в мою. А ведь если бы у нас все было. Он бы тоже к Тамаре вернулся?
Это...гадко.
И чего он там рыскает?
Чувствую, как вены наполняет злоба.
Крадусь к плите. Снимаю кастрюлю, обернув полотенцем.
Возвращаюсь к окну и наклоняю ее, осторожно лью подгоревший суп мужчине на темечко.
Он вздрагивает, выпрямляется. Трогает мокрые волосы, не сразу понимает, в чем дело. Поднимает голову.
Отскакиваю от окна, кастрюля гремит, брякает, валится из рук и катится по полу.
Этот грохот приводит в чувство, в памяти сразу оживает случай, как мы вместе с Полечкой, еще школьницами, решили пошутить, собирали снег в морозилке и кидали в пацанов на улице на лавочке. Было лето, и мальчишки долго не понимали, откуда снег.
Но это были простые пацаны, из параллельного класса, они нас дразнили, и мы им отомстили.
А Савва...
Что же я наделала.
Бегу в комнату, хватаю сумку. В коридоре быстро обуваюсь, влезаю в куртку, и тут слышу, как в замке поворачивается ключ.
Глава 34
Савва пышет жаром, как солнце, когда шагает в квартиру, и я в ужасе отшатываюсь к вешалке.
Он взъерошенный, на лоб стекают красные струйки. В руках какие-то листы, похоже на карту, он мнет ее и отшвыривает на ботиночницу.
Смотрит на меня.
Успеваю заметить жёлтую вспышку в глазах перед тем, как он хватает меня за воротник.
– Иди-ка сюда.
В его голосе нет злости, там незнакомые мне ноты, кажется, возбуждение, вид у него безумный.
–
Он толкает меня по коридору перед собой, крепко держит за капюшон, и я почти не касюсь ногами пола.
– Шахта у вас в городе есть?
– спрашивает он, забрасывая меня в ванную.
– Что?
– хлопаю ресницами. Чего угодно ждала, пытаюсь осмыслить вопрос. Он запирает дверь, в его волосах остатки борща, портят его идеальную прическу.
– Шахта, - Савва оборачивается, снимает куртку, бросает ее на раковину.
– Есть надалеко. Старая, заброшенная, - машинально отвечаю, вспомнив кирпично-красную гору на пути к соседней деревне.
– Земля, - говорит он себе под нос. Стягивает футболку, и по широкой груди перекатываются мышцы.
– А вышка есть?
Футболку он кидает на пол, нам под ноги.
– Да, - с трудом отрываюсь от разглядывания полуголого тела, его даже суп на голове не испортит, ну почему ему удается оставаться таким. Сексуальным.
– На вышке папа Полечки работал сторожем, пока не спился, - послушно докладываю и свожу брови.
Он ничего не предъявляет, просто раздевается, как если бы вернулся с пробежки вспотевший и бодрый.
– Воздух, - боромочет он и растегивает брюки.
Затаив дыхание слежу, как он снимает их, вместе с трусами. Остаётся полностью голый. А я одета. Он подхватывает меня, перебрасывает через бортик ванны.
– Стой, - взвизгиваю, когда Савва включает душ, и в меня ударяет струя холодной воды. В ботинках топчусь в ванной и пытаюсь вылезти обратно.
– Церковь я видел, - он словно не со мной говорит, весь в себе. Залезает в ванну следом, отрезая мне дорогу. - Это эфир. А огонь, где у вас огонь?
– Что такое, - отплевываюсь. Он настраивает воду теплее, не глядя хватает меня за рукав, когда я юркаю в сторону.
– Огонь, - повторяю, встречаю его взгляд. Точно безумный, он будто меня и не замечает. Судорожно соображаю и киваю.
– Вечный огонь, у памятника в школе, там парад ветеранов, всё, отпусти меня!
– И вода у вас тоже есть. Река, - он с облегчением улыбается, как если бы вдруг понял нечто важное, как в том мифе о гениальном математике, выскочившем из душа с криками "Эврика".
Мы в душе. С этим мужчиной. А его заботит...
– Вода, огонь, воздух, земля, - перечисляю стихии и не замечаю уже льющейся на меня воды, точно он ведь вернулся из палисадника с какой-то картой, он что-то задумал.
Савва вдруг хватает меня за руку и бухает на ладонь розовую горку пахнущего лесными цветами шампуня.
Мой шампунь, покупала совсем недавно. А уже полбутылки нет. Принюхиваюсь к мужчине, правда, от него же моим шампунем вечно пахнет, он тайком им мылся.
– Не забивай голову, Маша, - Савва слегка наклоняется, запускает мои мыльные пальцы себе в волосы.
– Быстренько. Пока я тебя за суп не наказал.