Царь Борис

Толстой Алексей Константинович

Г о л и ц ы н

Поневоле Подымешься. Не выдать же себя!

Б о р и с Клянитесь мне, что будете служить Феодору по вере и по правде!

В с е Клянемся, царь!

Б о р и с

Что будете его Оберегать до смерти и до крови, Когда меня не станет!

В с е

Все клянемся!

Б о р и с Клянитесь мне, что, если между вас Кто-либо держит злобу на меня, Он злобы той на сына не захочет Перенести!

В с е

Во всем тебе клянемся!

Ш у й с к и й Уж положися на своих рабов, Царь-батюшка!

Б о р и с

В соборе вашу клятву Вы целованьем крестным утвердите. Мы в животе и смерти не вольны Я Федора хочу еще при жизни Моей венчать. От младости он мной Наставлен был

в науке государевой. Господь ему превыше лет его Дал светлый ум, и с духом твердым кротость В нем сочетал, и правоты любовь, Нетронутую мудрствованьем ложным, В него вложил. Его царенье будет На радость вам, на славу всей земле! Чего я сделать не успел для царства То он свершит

(выступает вперед)

и за него теперь Заздравный сей я кубок подымаю!

В с е Да здравствует царевич! Много лет Царевичу Феодору!

О д и н б о я р и н

(указывая на Бориса)

Что с ним?

Д р у г о й Шатается!

Б о р и с

Басманов...

Б а с м а н о в

(подхватывает его)

Государь!

Смятение между боярами.

К с е н и я Отец! Отец!

Б о р и с

Мне дурно...

Ф е д о р

За врачом Бежать скорей!

Б о р и с

Не надо... смертный час Мой настает...

Его сажают в кресла.

Ц а р и ц а

Ах, господи! Не просто Случился грех! Знать, тут была отрава!

Н е с к о л ь к о г о л о с о в Отравлен царь!

Б о р и с

Нет - не было отравы! Иль мните вы, бессильна скорбь одна Разрушить плоть?

Ф е д о р

О, велика твоя Пред богом скорбь!

Б о р и с

Сын Федор, Ксенья, дети! Храни вас бог! Князь Шуйский, подойди! Друг друга мы довольно знаем. Помни, В мой смертный час я господа молю: Как ты мне клятву соблюдешь, пусть так И он тебя помилует! Басманов, Спеши к войскам! Тебе я завещаю Престол спасти! О господи, тяжел, Тяжел твой гнев! Грехи мои ты не дал Мне заслужить!

Ф е д о р

Клянусь тебе, отец, Не забывать, что искупить я должен Их жизнью всей!

Б о р и с

(к боярам)

Блюдите вашу клятву! Вам ясен долг - господь карает ложь От зла лишь зло родится - все едино: Себе ль мы им служить хотим иль царству Оно ни нам, ни царству впрок нейдет!

Ц а р и ц а

(кланяясь в ноги) Свет-государь! Прости меня, в чем я Грешна перед тобой!

Б о р и с

Мой меркнет взор...

К с е н и я О господи! Будь милостив к нему!

Б о р и с Простите все! Я отхожу, сын Федор,

(встает) Дай руку мне! Бояре! Вот ваш царь!

(Падает в кресла.)

Занавес опускается.

1868-1869

ПРИМЕЧАНИЯ

Алексей Константинович Толстой

Царь Борис

В течение семилетней работы над трилогией понимание личности Бориса Годунова и отношение к нему Толстого менялись. Во второй и особенно в третьей трагедии поэт с гораздо большей определенностью увидел в Борисе мудрого государственного деятеля, а также близкие ему самому идейные устремления: желание вывести Россию из национальной замкнутости на арену мировой истории и культуры. Последнее является одним из существенных моментов идейного содержания пьесы. В противоположном направлении был изменен образ жены Годунова: ей в значительной степени были переданы "злодейские" черты Бориса. Если в "Смерти Иоанна Грозного" Мария искренне пугается неожиданно открывшихся ей честолюбивых планов мужа, то в "Царе Борисе" она его верный помощник и даже превосходит его жестокостью, причем ею руководят отнюдь не государственные, а чисто личные побуждения.

Усложнению внутреннего мира Бориса сопутствовало еще более обнаженное, чем в первых двух частях трилогии, разрешение историко-политической проблемы на морально-психологической основе, и это не могло не повлиять на структуру пьесы. Толстой

сознательно оставил непроясненным вопрос о Лжедмитрии, отвергнув лишь версию о Григории Отрепьеве. Сюжетная линия Лжедмитрия, которая по первоначальному замыслу должна была занимать существенное место, была вовсе уничтожена. Конкретный образ Лжедмитрия был не только безразличен для замысла "Царя Бориса", но даже помешал бы его осуществлению. "Бой, в котором погибает мой герой, - писал Толстой Сайн-Витгенштейн 17 октября 1869 года, - это бой с призраком его преступления, воплощенным в таинственное существо, которое ему грозит издалека и разрушает все здание его жизни". Толстой отмечал, что многие сцены и эпизоды имеют значение "одних реплик царю Борису, чтобы доставить ему случай выказать себя со всех сторон" (письмо к Стасюлевичу от 7 октября 1869 г.).

Напрашивается сопоставление "Царя Бориса" с "Борисом Годуновым" Пушкина. В них есть ряд сходных деталей, восходящих к общему источнику "Истории" Карамзина. Есть в трагедии Толстого также несколько мест, связанных непосредственно с Пушкиным. Так, в первой сцене четвертого действия разговор народа о Дмитрии и Отрепьеве похож на аналогичный разговор в "Борисе Годунове" в сцене "Площадь перед собором в Москве". Однако общий замысел Толстого значительно отличается от пушкинского. Герой Толстого опирается на карамзинскую концепцию Бориса. Постигшую Годунова катастрофу Карамзин рисует как роковое возмездие за его преступление, причину перемены в отношении к нему народа видит в самом Борисе, в его все возраставшей подозрительности, жестокости и пр. Пушкин же понимал, что ключ к событиям Смутного времени и трагедии Бориса нужно искать в массовых движениях той эпохи, в борьбе социальных сил и интересов. Перед лицом угрожавшей ему опасности Борис не нашел опоры в собственной совести, но из трагедии Пушкина видно, что он погиб бы и в том случае, если бы не совершил убийства. Ему приходится бороться не только с самозванцем, но и со своим народом.

"Царь Борис" еще более насыщен заимствованиями из Карамзина, чем первые две трагедии. Вся сцена приема послов в первом действии, целый ряд мест в разговоре Бориса с Семеном Годуновым о прикреплении крестьян, сцена "Лес. Разбойничий стан", слова Семена Годунова об Отрепьеве и многое другое восходят к "Истории Государства Российского". Сопоставления обнаруживают подчас и большую словесную близость. Например, слова Воейкова в начале трагедии "И все дома, от гребней до завалив, // Стоят в цветах и зелени!" взяты из описания встречи Бориса в Москве: "Все домы были украшены зеленью и цветами".

Иногда Толстой пользовался отвергнутыми Карамзиным свидетельствами. Так поступил он, изображая свидания Ксении и Христиана, вносящие яркие штрихи в характеристику Бориса. Он брал и из основного текста "Истории", и из насыщенных документами, отрывками из летописей, мемуаров и пр. примечаний все, что соответствовало его замыслу.

Кроме Карамзина, Толстой использовал мемуары голландского купца И.Массы, работу. Н.И.Костомарова "Смутное время Московского государства в начале XVII столетия" и полубеллетристическую книгу М.П.Погодина "История в лицах о царе Борисе Феодоровиче Годунове". Под воздействием Массы он воспроизвел общий облик Марии Годуновой и сцену свидания Бориса с бывшей царицей, матерью убитого Дмитрия. Толстой "согласно Погодину и Костомарову, выставил Лжедмитрия иным лицом, чем Григорий Отрепьев" (письмо к Стасюлевичу от 30 ноября 1869 г.). Борис в трагедии Толстого, заведомо не веря в справедливость версии об Отрепьеве, использует ее в борьбе с Лжедмитрием. В этом Толстой расходился с Карамзиным и следовал за Костомаровым.