Царь Федор Иванович

У некоторых исторических личностей, вошедших и в наши учебники, и в русскую классическую традицию, и в массовое сознание, как будто два лица. Поколение за поколением интеллектуалы бьются, пытаясь доказать, что одно из этих лиц истинно, а другое — не более чем маска, или даже не маска,

В России знают двух Иванов Грозных — мудрого государственного деятеля и кровавого маньяка; двух Петров I — реформатора и тирана; двух Николаев I — «жандарма Европы» и просвещенного охранителя; двух маршалов Жуковых — бездумно расходующего солдатские жизни самодура и гениального полководца… Да разве только эти фигуры двоятся? О нет, прозвучали только самые громкие примеры.

Попытки отыскать «золотую середину» между Сциллой одного мифа и Харибдой другого приводят лишь к тому, что вместо цельной личности вырастает бесконечный букет «с одной стороны нельзя не заметить, зато с другой нельзя не признать». В таких случаях мудрая на первый взгляд умеренность приводит к пустоте, к расплывчатости. И споры разгораются с новой силой.

Наверное, самое разумное в таких случаях — выложить все основные аргументы, а потом честно и открыто высказаться в пользу одной из двух принципиально различных точек зрения: «Я считаю, что аргументы в пользу вот этой позиции перевешивают».

Государь Федор Иванович (или, в церковной традиции, Феодор Иоаннович) — именно такая — «двоящаяся» — персона в русской истории. Любопытно, что суть обоих образов этого государя лаконично сформулирована для образованной публики одним человеком, Алексеем Константиновичем Толстым.

В сатирическом стихотворении «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева» он одним четверостишием вывел силуэт расхожего мнения о Федоре Ивановиче:

Какой облик придают последнему государю-Рюриковичу эти строки? Дурачок, блаженненький, возможно, слабоумный…

Но тот же А.К. Толстой посвятил ему знаменитую, многократно ставившуюся пьесу «Царь Федор Иоаннович». И там царь предстает в совершенно ином свете. Это трагическая фигура, не лишенная обаяния, к тому же залитая светом благодати. Не блаженненький — блаженный! Не дурачок, но по-настоящему добрый, бескорыстный, глубоко верующий человек!

Что он такое — видно из собственной реплики царя, сказанной в споре с Годуновым:

По ходу пьесы князь Иван Петрович Шуйский, враг монарха, оценивающий его человеческие качества весьма низко, вынужден признать свою ошибку:

«Двоение» Федора Ивановича продолжается по сей день. Для Русской Православной Церкви он прежде всего святой, человек высокой нравственности и большого благочестия. Но когда об этом монархе речь заходит в светской публицистике, то раз за разом возникают пренебрежительные отзывы. За примером далеко ходить не надо. Так, в свежей книге Петра Романова «Преемники: от Ивана III до Дмитрия Медведева» (2008) обнаруживается именно такой пассаж: «Везло ли русским на преемников? Иногда да. Чаще не очень. Бывало, что России от преемника приходилось избавляться “хирургическим путем”. А бывало, страна десятилетиями терпела такое, о чем и вспоминать стыдно. Обычно подобное случалось, когда на вершине властной пирамиды начинали доминировать интересы свиты. Тогда вопросы ума, профессионализма и порядочности преемника, не говоря уже об интересах государства и народа, отходили на задний план… Так и появлялись во главе страны юродивые (Федор Иоаннович), бывшие прачки (Екатерина I), не самые образованные правители (Анна Иоанновна)…» Преемник Ивана Грозного назван здесь «юродивым» — но не в смысле юродства Христа ради, а как живой позор для страны.

Кто прав в этом споре?

Принимая окончательное решение, следует помнить, каких успехов добилась Русская держава в годы правления кроткого царя Федора.

Именно при нем на Руси было введено патриаршество.

В его царствование полчища татарской конницы не сумели пробить брешь в русской обороне, в то время как его родитель, грозный государь Иван Васильевич, позволил им сжечь столицу в 1571 году.

На Урале и в Западной Сибири подданным русского царя удалось закрепиться лишь при Федоре Ивановиче. Атаман Ермак, начавший войну с Сибирским ханством еще при Иване Васильевиче, как известно, был убит, а войско его разгромлено. Зато несколько лет спустя служилые люди с именами не столь знаменитыми успешно продвинулись в том же направлении.

Наконец, Иван Грозный проиграл главную войну своей жизни — Ливонскую. Он не только утратил все завоеванное неимоверными усилиями, но и отдал врагу часть Новгородчины. При Федоре Ивановиче грянула новая война. В результате ожесточенной борьбы Россия отбила у шведов Ям, Копорье, Ивангород и Корелу. Москве удалось добиться частичного реванша за прежнее поражение в Ливонии.

При Федоре Ивановиче возникли новые города, монастыри, слободы.

Страна получила жизненно необходимую передышку между двумя безднами: опричниной и Смутой.

Так ли уж никчемен был монарх, в царствование которого Россия добилась столь значительных успехов? Или его память достойна более почтительного отношения? Что ближе к истине?

Стоит выслушать обе стороны.

Младенцы не выбирают время и место появления на свет. Искать в обстоятельствах рождения какие-то тайные знаки, напряженно всматриваться в гороскопы, трактовать «предзнаменования» — дело во всех отношениях дурное. Но та историческая и культурная атмосфера, которая питает разум и душу родившегося, достойна всяческого внимания. Она многое может объяснить в его дальнейшей судьбе.

Будущему государю Московскому и всея Руси Федору Ивановичу, сыну первого русского царя Ивана Васильевича, получившего от потомков прозвище «Грозный», дарованы были самые лучшие обстоятельства рождения, какие только можно придумать. 31 мая 1557 года царица Анастасия Захарьина-Юрьева разрешилась от бремени мальчиком. В то время страна, где он родился, переживала счастливые времена.