Царь Федор. Еще один шанс…
Шрифт:
Выдвинутые казаками в степь дозоры докладывали, что обычной степной сторожи в этот раз крымчаки и ногайцы высылают мало, и опытных воинов в ней не видно. Все больше мальчишки под командой совсем уж дряхлых стариков, и к самому Дону они не подходят, опасаются. В общем, была надежда, что наши осенние приготовления прошли незамеченными.
В конце ноября я исполчил поместное войско и посошную рать в уже знакомом лагере у Одоева и двинул вниз, к Воронежу, а затем Ново-Кальмиусским шляхом к Черкасску. Из стрельцов я на этот раз взял две тысячи конных, а более никого. Одновременно были посланы гонцы к башкирам, часть которых уже вовсю шерстили ногайские кочевья в предгорьях Кавказа, а часть еще двигались степями, раскинувшимися между Волгой и Доном, ничтоже сумняшеся попутно грабя и мирные кочевья казанских татар, и их данников, что явилось для меня очень неприятным сюрпризом. Еще не хватало во время разворачивающейся и без того тяжелой войны получить в государстве свару между казанцами и башкирами. Похоже, я тут все-таки перемудрил…
До Черкасска войска добрались только под Светлое Рождество,
Я не считал, что обладаю достаточным военным опытом, особенно в условиях степной войны, поэтому еще в Черкасске провел большое военное совещание. На нем было решено разделить войско на шесть колонн, почти полностью перекрывавших степь и позволявших не выпустить из ловушки ни единого кочевья, а приблизительно за один конный переход до Перекопа стянуть четыре колонны в кулак, на случай если информация о нашем войске все-таки просочится и ставший после гибели Газы Герая ханом Тохтамыш Герай быстро соберет войско и двинет нам навстречу. Особо много он собрать не мог, ибо большинство, причем самых лучших, опытных воинов полегли под Ельцом либо находились сейчас в нашем плену. Но, по самым оптимистичным для него расчетам, тысяч пятнадцать — двадцать он, стянув воинов со всего Крыма, выставить мог, что лишь где-то на треть недотягивало до моей части нашего общего войска, считая, естественно, без посошных. Правда, у меня в войске имелось две тысячи конных стрельцов и почти сотня разнокалиберных пушек (ну так вот здесь обстояло дело), которые везли на санях за войском, но для того, чтобы использовать это преимущество, нужно было время для развертывания. А крымчаки были последними, кого можно было заподозрить в том, что в случае чего они мне его дадут…
Пятьсот верст до Перекопа мы прошли меньше чем за месяц, в основном потому, что практически не останавливались. Отчего войско уменьшилось почти на пять тысяч человек, кои были отправлены к Черкасску с полоненным скотом. Конечно, такое ослабление моих сил было опасно, но я решил рискнуть, считая, что выигрыш во времени в данный момент важнее. Русских пленников в степных кочевьях оказалось всего около тысячи человек, украинцев чуть больше — под пять, были и молдаване, и валахи, несмотря на то что Молдавия и Валахия вроде как пребывали под рукой османского султана, а также и поляки, и венгры, и даже немцы и чехи, но тех совсем мало. Всех я отправил в Черкасск. Потом разберемся, что и как с кем делать.
Вплотную к Перекопу решили не подходить, остановились верстах в сорока, так чтобы войско было не разглядеть с башен мощной крепости Ферх-Керман, ключа ко всему Крыму. К этому моменту настало время для проведения еще одной операции. Еще находясь в Черкасске, я вместе с уже престарелым, но еще крепким и числящимся среди казаков самым хитроумным казачьим атаманом Нестором Серьгой разработал очередную операцию прикрытия. Он взялся собрать несколько сотен молодых казачат, отобрать из них тех, кто зело умел плавать, и, дождавшись моего сигнала, организовать массовую переправу казаков через Дон в районе Азова. По моим расчетам, турки должны были непременно приняться палить из пушек по плывущим казачьим стругам. И надобно было, чтобы несколько суденышек оказались разрушенными… Короче, мне нужно было полное обоснование постулата «урон был вельми большой, но подлый и ничем не обоснованный», который должен был выдвинуть перед истамбульским диваном Афанасий Власьев. Причем, как позже выяснилось, хитрован Серьга пошел еще дальше, сорганизовав пару парламентеров к воротам Азова, кои стали укорять турок, что они-де им никакого урону не нанесли, просто-де плыли мимо, дабы наказать «диких ногайцев» за «разор Русской земли», а турки, эвон, стрелять начали, струги и людишек побили. И они, мол, слезно просят более никакого урона им не наносить, поскольку именно против турок они никакого злого умысла не имеют. Начальник турецкого гарнизона Азова, что, совершенно естественно, казаков послал далеко и надолго и продолжил стрелять. Но затем, вот ведь дал Господь удачи, отписал в Истамбул про всю ситуацию, похваляясь как раз тем, что казаков послал по матушке, а множество их стругов, на коих они-де обычно ходят и разоряют турецкое побережье, потопил и разрушил. Как обычно, весьма и весьма преувеличив свои успехи… Нет, по идее турки были вполне в своем праве, не хрен тут всяким плавать в пределах досягаемости крепостной артиллерии, но, как говорится, — копеечка к копеечке.
Я изо всех сил старался создать у Высокого дивана впечатление, что совсем не хочу, а всего лишь вынужден ввязаться в эту войну. Сразу это ничего не меняло. Едва лишь я атакую османов — они ответят мне так, что мало
Я же до конца февраля стоял лагерем перед Перекопом, широко раскинув сеть патрулей и перехватывая всякого, кто выходил из ворот Ферх-Кермана, который иначе еще именовался Ор-Капу. Таковых за почти месяц набралось всего человек двадцать — восемь валашских, литовских и турецких торговцев со слугами, два поляка-иезуита и крымский еврей, назвавшийся равви, но отчего-то в одежде торговца, с парой слуг и кошелем золота. Казачки, перехватившие его, совсем было решили, что им сказочно свезло и вообще жизнь удалась, но я велел кошель отдать и еврея отпустить. Казакам, впрочем, за бдительность было выплачено по рублю серебром. Но это их утешило мало…
Часть задержанных — валах и его слуги, а также пара литовцев — были допрошены на предмет общего устройства крепости и всей линии, перекрывавшей Перекоп, остальные отпущены без допросов. И поскольку специально для допроса я велел разбить отдельный лагерь тысячи на три человек, оседлавший дорогу на Озю-Кале, к середине марта у Ор-Капу началось заметное шевеление. Как видно, кто-то из купцов, добравшись до устья Днепра, завернул в Озю-Кале и настучал коменданту, что всего в одном конном переходе от Ор-Капу нагло торчит малый русский отряд и мешает верным слугам турецкого султана и крымского хана свободно и невозбранно передвигаться по их же собственным землям. И тот срочно послал в Крым судно с подробным докладом. А может, так сделали все. В конце концов, своя рубашка ближе к телу, а на этих землях испокон веку главной силой считались крымчаки и османский султан…
К этому моменту мое войско полностью закончило зачистку всей приазовской и причерноморской степи вплоть до устья Днепра и было стянуто в основной лагерь. Во втором, если так можно выразиться, допросном осталось всего около тысячи сабель из числа имевших самых лучших коней. В основном же лагере посошная рать за полтора месяца построила несколько земляных редутов, на которых были установлены пушки и оборудованы позиции стрелков из конных стрельцов и казаков. Земляные валы поначалу даже были залиты водой и около шести дней стояли заледеневшими, но затем началась оттепель, плавно перешедшая в раннюю причерноморскую весну, и эта затея накрылась. К этому моменту основную часть операции можно было считать законченной, поэтому я отпустил большую часть посошной рати (сев же на носу — пора крестьянам за свое дело браться), оставив у себя ровно столько, сколько было нужно для перевозки пушек к Черкасску.
В принципе на этом операцию можно было бы считать завершенной, тем более что и с юга, от воеводы окольничего Петра Басманова, вторым воеводой при котором шел Мишка Скопин-Шуйский (выдержавший целую бурю с отцом, оравшим на него, что князьям Шуйским ходить «под Басмановыми» невместно, на что Мишка упрямо твердил: «Царь повелел — и пойду!»), пришло известие, что они со всем покончили. Причем, как они докладывали, башкиры особенно не заморачивались, есть там русские полоняники, нет ли… а просто вырезали все встреченные кочевья подчистую, оставляя в живых лишь тех самых полоняников, коих передавали русскому войску. Со стен Темрюка, не слишком, кстати, и впечатляющих, войска были обстреляны (что также пошло в мою копилочку), но в общем потерь у них было кот наплакал. Так что все запланированное на эту зиму было исполнено. Но я медлил, надеясь, что Тохтамыш Герай, введенный в заблуждение информацией о малочисленности русского отряда, рискнет вывести в степь хоть часть сил, чтобы примерно наказать обнаглевших русских. В этом случае я собирался с помощью тысячного отряда, оставленного во втором лагере, подманить татарское войско к редутам основного и еще более уменьшить армию, которой может располагать новоиспеченный хан. Но крымчаки в очередной раз показали, что являются сильными противниками.
Крымский царевич Селямет Герай, возглавивший посланный против наглых русских пятитысячный отряд, сумел так стремительно атаковать второй лагерь, что никакого маневра не получилось. Татары почти двенадцать верст гнали наглых русских в сторону Озю-Кале, и большей части отряда удалось скрыться только потому, что там были сосредоточены воины с лучшими конями. Но около двухсот человек были убиты или захвачены в плен. Впрочем, в конечном счете это сработало против самих крымчаков, потому что за время преследования татары шибко заморили коней. Царевич Селямет остановил преследование, собрал свой отряд и двинулся обратно. При подходе к Ор-Капу на крымчаков выскочили около тысячи казаков и, сымитировав испуг, бросились врассыпную прямо по направлению к редутам основного лагеря. Татары кинулись вдогон на уже уставших конях. Вследствие того что атака крымчаками второго лагеря состоялась утром, а преследование и дорога обратно заняли едва ли не целый день, до основного лагеря они добрались уже в густых сумерках. Так что редуты крымчаки не разглядели. И, воодушевленные утренней победой, преследуя казаков, в азарте подскочили почти в упор, где и получили в лоб картечь и пищальные залпы. А сразу же после этого с флангов и в тыл ударили поместные и казачьи тысячи… Короче, утром казаки, сноровисто обыскивающие трупы, насчитали вокруг лагеря около трех тысяч убитых в бою и умерших за ночь от рубленых ран. Причем большинство убитых выглядели очень юными, а вооружены были весьма скудно. Видно, самое лучшее, дедовское, передаваемое от отца к сыну оружие осталось под Ельцом… Сколько из тех, кто сумел уйти и частью скрыться в Ор-Капу, частью рассеяться по степи, имеют шансы сохранить боеспособность, оставалось только гадать. Одно можно было сказать точно — войска у крымского хана больше нет.