Царь из будущего. Жизнь за «попаданца»
Шрифт:
На экране мое величество в развевающейся за плечами бурке мчится вперед, во главе лейб-конвоя. Ну сценарист-зараза… А Неву я, случайно, переплывать не буду? Раненый…
Англичане бегут в панике, бросая по пути ружья, сабли, теряя амуницию. Всадники лихо рубят бегущих. На экране какие-то титры, но я не успеваю их прочитать. Татьяна нашла в темноте мои губы и жарко целует меня, успевая в промежутках шептать:
– Любимый, ты – герой! Но поклянись, что больше ты не станешь так рисковать! Не заставляй свою маленькую Моретту бояться за тебя!
Да, велика ты – волшебная сила искусства!
Когда мне наконец удается снова посмотреть на экран, там уже парадный въезд моего величества в Москву. Снова хроника.
Бегут радостные люди с цветами, стоят шпалерами
На экране идут с хлебом-солью Долгоруков, Бунге, Столетов, еще кто-то, в окружении солдат, крестьян, рабочих. На экране титры:
«Государю-императору».
Колосятся нивы.
«Хозяину земли русской».
Дымят фабричные трубы.
«Хозяину земли русской».
Куда-то мчатся поезда.
«Хозяину земли русской».
Плывут корабли.
«Хозяину земли русской».
Парадом шагают войска.
«Хозяину земли русской».
На экране колокольня с раскачивающимися колоколами. И из аппарата гремит звон колоколов.
Из тьмы всплывает и вьется под невидимым ветром русский триколор. Белый. Синий. Красный. Черт, да он же кадр раскрасил!
СЛАВА!!!
Загорается свет. Вот это да! То, что Татьяна умиленно рыдает, меня нисколько не удивляет. Говорю же, что будем ей нервы лечить. Но то, что слезу смахивает Гейден, что у Ренненкампфа подозрительно блестят глаза, то, что Васильчиков реально не знает, куда отвести взгляд, – это я вам доложу…
Егор выхватывает шашку:
– Государю-батюшке ура!
Ого! А потолок не рухнет? Интересно, Димыч там у себя на заводах, в компании с Гореглядом, психотропов никаких не разработал? Ну, Сергей свет Рукавишников, быть тебе бароном…
Царствуй на страх врагам!
«Прогрессор» на престоле
Авторы благодарят ветеранов форума «В вихре времен» (www.forum.amahrov.ru)
Анатолия Спесивцева, Валерия Кирсанова,
Александра Карпова, Владислава Вощеникина,
Александра Романова, Сергея Шкенева,
Александра Кулькина, Андрея Туробова,
Олега Таругина, Александра Голодного,
Рустама Динисламова,
Булата Шакирова, Милослава Князева,
Алексея Доморацкого, Ольгу Дорофееву,
Сергея Акимова
за активное участие в шлифовке произведения и технические консультации.
Пролог [107]
Я сидел на жесткой койке и смотрел на свои руки. Приговор, услышанный вчера утром, не стал неожиданностью. «Смертная казнь через повешенье. С учетом прежних заслуг и воинского звания заменить на расстрел». По Высочайшему повелению. И на том спасибо…
107
Он же послесловие к предыдущей части – роману «Хозяин Земли Русской».
Я снова посмотрел на свои натруженные руки, потом случайно перевел взгляд на китель. Было невыносимо горько, когда с него срывали ордена и эполеты. Ведь не на балах и не во дворцовых кулуарах заслужены, а потом и кровью… Трансильвания, Туртукай, Силистрия, Рущук… Я честно служил и честно воевал. Когда покойный император сделал меня военным министром, казалось, что впереди – долгая, счастливая дорога. Я знал,
…Тогда в декабре на процессе… вот уж действительно – процесс! Меня обвинили во всех смертных грехах. Шпионаж в пользу Британской империи, саботаж в армии, участие в покушении на священную особу государя императора… Я знал, что все это – ложь, и, что самое удивительное, судьи, прокурор, да и большая часть тех, кто сидел в зале, – разумеется тех, кто сидел в первых рядах, а не этой черни, которая орала «Смерть предателю!», – все они знали, что это ложь. Чушь и ересь! А о том, в чем я действительно виноват, никто и не упомянул. А ведь я виноват… или не виноват? Да, я искренне считал, да и по сю пору считаю: совершенно неважно, какое имя носит император, сидящий на троне, ибо не он – империя. Империя – это люди: министры, генералы, солдаты, крестьяне… А император – это всего лишь фасад, знамя, и какое кому дело до того, что на этом знамени начертано: «Владимир» или «Николай»?..
Да, я ошибся, выбирая сторону. Мой старый товарищ Федор Гейден сидел на процессе в первом ряду, в новом мундире, с созвездием орденов на груди. Не просто генерал свиты, а генерал-фельдмаршал. Новый император, надо отдать ему должное, оказался не глуп. Одной рукой жестоко карая тех, кто выступил против него, другой – ласкал и щедро одарял тех, кто верен… Я невольно усмехнулся: ротмистр Ренненкампф, лошадник, не знающий и не разбирающийся ни в чем, кроме седел и шпор, уже полный генерал, да еще и в свите. Духовский, мой однокашник, с которым некогда приятельствовали, – генерал от инфантерии. Васильчиков, который вряд ли добрался бы до четвертого [108] класса, – председатель всемогущего КГБ… А ведь все они не отличаются ничем особенным, кроме разве какой-то мистической, не человеческой, а прямо-таки собачьей преданности молодому императору. Вот только Гейден…
108
По Табели о рангах, чин IV класса соответствует генерал-майору.
Вспоминаю свои телеграммы Гейдену, сначала уверенные, потом истерические и, наконец, умоляющие, в которых я приказывал, требовал, просил прислать войска генерал-губернатора Финляндии к Петербургу. Помнил и ответ – единственный ответ, которым старый друг и товарищ удостоил меня. Набор грязной площадной брани. Федор выбрал верную сторону, пожалуй, единственный раз в своей жизни. А я впервые в жизни поставил не на ту карту. И вот теперь несу за это кару. И не только я…
Мою просьбу выполнили. На столе стоит фотография семьи. Жена, двое сыновей. Борис [109] не дожил до позора – он погиб где-то под Тосно в бою с бронепоездом. Сергей… [110]
109
Ванновский Борис Петрович (1860–1918) – генерал-лейтенант.
110
Ванновский Сергей Петрович (1869–1914) – генерал-майор. Командовал сводной кавалерийской дивизией. Погиб под Лембергом.
Сергей вышел подпоручиком в Преображенский полк. Я тогда не шевельнул пальцем для протекции сыну, но умница Сереженька все же был первым по выпуску. Пошел в лейб-гвардию… Это был единственный раз, когда я дал слабину на допросах. Я был готов присягнуть, что сын ни в чем не виноват, но следователь сказал мне, что, во-первых, по распоряжению императора сын за отца не отвечает, а во-вторых, это уже не имеет значения, так как, к сожалению, при уходе из Петербурга Преображенского полка озверевшие солдаты подняли Сергея на штыки. И сообщил это таким будничным, казенным тоном, словно говорил о поломанной табуретке или порванном ботинке, что я сначала и не понял, о чем идет речь…