Царь-Космос
Шрифт:
Наталья сделала строгое лицо и шлепнула себя ладонями по ушам.
– …Да-с. Этих амебоидов было практически не меньше, чем фибробластов. Фибробласты, если кто не знает – нормальные клетки рыхлой соединительной ткани. Специалисты, которые мне сие демонстрировали, не могли ничего объяснить. Такие паразиты медицине и биологии неизвестны. Я тоже поохал и поахал, после чего отбыл в полном недоумение, ибо такого не может быть, как говорится, по определению… Наташа, ты нам все рассказала?
Девочка оторвала ладони от ушей и задумалась. Никто не торопил.
Молчали.
– Как амеб под кожу запустили, не помню, – наконец, заговорила она. – Плохо мне было, думать не могла. Потом – очень жарко, как огонь по всему телу. И есть хотелось. А после полегчало, солнце стало нравиться. Вспомнила! Когда я вставать начала, меня и других новеньких первый раз закаляться повели.
– В холодную воду прыгать? – улыбнулся доктор.
Девочка помотала головой.
– Нет, это для совсем маленьких. Нас в железный сарай отправили, где свет из-под земли появляется…
Ротный и кавалерист-девица переглянулись. Семен приложил палец к губам, девушка, чуть подумав, согласно кивнула.
…Белая сфера за стальными воротами секретного ангара. Гулливер, плененный лилипутами.
– …Но смотреть не дали, на глаза повязки надели, кожаные. Больно не было, только вроде как холодом подуло и в пятках щипать стало. Потом нас еще несколько раз водили, мы привыкли.
– В пятках щипать, – повторил Не-Ильич. – Что-то, связанное с электричеством, как я понимаю. Наташа, конечно, этого знать не может…
– Могу, могу! – энергично возразила девочка. – Нам Владимир Иванович сказал, что бояться не надо, это природная ономулия…
Рыжебородый покивал, словно ничего иного не ожидая, усмехнулся невесело.
– Иногда ругательски ругаю себя, что перестал заниматься политикой. Архимещанский подход к жизни! Строить больницы и санатории – дело важное, но иногда должно и власть употребить. А если потребуется – бить по головкам, бить безжалостно!
– Когда мы с вами, Дмитрий Ильич, познакомились, вы были председателем Совнаркома, – негромко напомнила бывший замкомэкс.
– Крымского, матушка, всего лишь крымского, – отмахнулся Не-Ильич. – И то на несколько дней, пока не подобрали более рукастого товарища. У меня нечто вроде зарока еще с 1903-го. Тогда мы с братом встретились в Брюсселе, вот-вот должен был открыться Второй съезд РСДРП(б). Сейчас об этом сочиняют сказки, а все выглядело очень просто. Толпа эмигрантов, делающих революцию в кафе и библиотеках – и несколько руководителей с мест, из России. Они, собственно, и были партией. От их – от нашего! – слова зависело всё. Я руководил Столичным комитетом…
Рыжебородый подошел к столу, протянул руку к темной бутыли.
Отдернул.
– Двадцать девять лет, надежды, амбиции… Брата сватали на «Искру», меня – на ЦК. Кто-то уже поговаривал о «симбирской династии». А потом… Потом я впервые послушал Плеханова. Георгий Валентинович был в тот день поистине в ударе! Он торжественно поклялся после нашей неизбежной победы установить на каждой российской площади гильотину. Помню, из зала ему крикнули: «Какая гадость!» Это был Надеждин, один из ветеранов «Народной Воли». Плеханов даже не поморщился. А ведь я пошел в эсдеки не в последнюю очередь из-за того, что в романовской России к человеческой жизни относились совершенно наплевательски. Я – врач… Итак, гильотина в качестве программы-минимум. Затем был съезд, где весь цвет нашего социал-демократического бомонда повел себя не лучше стаи павианов. У них вопросы лидерства тоже всегда на первом плане. В Центральный Комитет баллотироваться я не стал, отказался. Так сказать, шаг впегед и два шага назад… Ну-с, больную прошу приготовиться к осмотру, а вы, молодые люди, вино без меня не пробуйте. Я должен сначала о нем рассказать, ибо сей продукт того стоит… Пойдем, Наташа!
Девочка без споров проследовала за перегородку, доктор аккуратно прикрыл дверь. Те, кто остался в комнате, долго молчали.
– Поймаю Берга – в ЧК сдавать не стану, – криво усмехнулся Семен Тулак. – Пусть сначала мне руку пришьет.
– Пришьет, – согласился Виктор Вырыпаев. – Ногу с семью пальцами, а на каждом – по глазу. Будешь у нас трехногим девятиглазым кузнечиком.
– Прекратите! – поморщилась замкоэск Зотова. – И без того тошно. Кузнечики! Выходит, мы за это воевали?
…Серебряная иконка – хмурый лик Царя-Космоса – сжата в ладони. Не так легко становиться убийцей.
Господи, прости нам всем!..
– Кончай его! – корнет Вика Оболенский из 3-го конного нетерпеливо поглядывает на часы. – И так задержались, того и гляди, без обеда останемся. Хочешь, я шлепну?
– Сам! – шевелит губами поручик. – Сейчас…
Комиссар стоит у придорожной канавы. Руки за спиной, белая рубаха навыпуск, железные очки сползли на нос. Ночной налет удался – накрыли красный штаб. Пора возвращаться, вот только с комиссаром вопрос не решен. Нижних чинов не кликнешь – в отряде все офицеры.
Горячее серебро в кулаке… Поручик смотрит на комиссара. Глаза в глаза, смерть против смерти.
– Послушайте! – внезапно для самого себя обращается он к мертвецу. – За что вы воюете, что вам надо в России? Россия большевикам не нужна, вы это прямо заявляете. Только не говорите, что вашей партии дороги интересы всемирного быдла. Вы их костьми дорогу мостите. Дорогу – куда?
– Поручик! – взывает Вика Оболенский, но молодой офицер не слышит.
– Мы, добровольцы, боремся за восстановление российского государства, за обычную, нормальную человеческую жизнь…
– Я понял, – комиссар спокойно кивает. – В этом и разница. Вам нужно спокойное мещанское болото. Мы – создаем новую жизнь в самом прямом смысле. Новая земля, новое небо, новые люди. Для этого нам требуется весь мир. Россия – лишь депо планетарной революции.
– Красный Апокалипсис, значит? – иронически хмыкает корнет, пряча часы и расстегивая кобуру. – Господи, как неоригинально! Изобрели бы лучше галактический Коминтерн, что ли.
– Всему свое время, – мертвые глаза комиссара на миг оживают, вспыхивают темным огнем. – Новый мир придумали до нас, но именно мы нашли в него дорогу. Наука и современная технология изменит Землю и сделают доступным Небо. А Новый Человек станет таким, что сам Франкенштейн иззавидуется в своей могиле. Новый Человек будет жить…