Царь Мира
Шрифт:
— Да, но цена очень высока, — хмуро сказал незнакомец.
— Ну что делать, я готов к этому. Я согласен. Вы хотите как-то следить за изменениями, и если я стану действительно опасен, то изолировать меня?
Гость внимательно взглянул на него, но не ответил. После короткой паузы он спросил вдруг:
— Так все же где оно, зеркало?
— Его взяли органы, оно у эксперта, у Гершензона, — ответил Власов уже машинально, думая про себя о том, что же именно его ждет в качестве расплаты за прорезавшийся дар Божий.
— А где этот Гершензон живет?
—
— Это не имеет значения, — хмуро сказал незнакомец. Казалось, его что-то угнетает, необходимость сказать или сделать нечто неприятное.
И у Власова вдруг появилось смутное подозрение, быстро нарастающее и переходящее в уверенность. Он не решался спросить гостя, поражаясь тому, что обретенная им уверенности исчезла почему-то. Незнакомец заговорил сам:
— Дело в том, что мне придется обезопасить вас… я имею в виду ваш город, а может, страну или даже всю планету.
— Вы хотите убить меня? — Власов наконец понял, чем так угнетен гость: и вправду нелегко убить человека, с которым только что вел мирную беседу.
— Мне придется это сделать. Для вашего же блага. Это мгновенно и безболезненно.
— Есть чем утешаться, — саркастично сказал Власов. Несколько секунд он размышлял, не сумасшедший ли перед ним и не стоит ли огреть его чем-нибудь и вызвать милицию. Но эти мысли не воплотились в действие. В руке незнакомца появилось что-то вроде светящегося длинного жезла, и он незамедлительно прикоснулся им к шее режиссера. Власов успел увидеть вспышку перед глазами, но боли от своего падения на пол он уже не ощутил. Незнакомец задержался у лежавшего тела еще на пару минут, водя над ним жезлом, причем свечение жезла менялось от тусклого до ослепительно яркого, потом снова угасало. Наконец он, достигнув, видимо, желаемого результата, выпрямился. Жезл исчез, серый человек подошел к столу, где лежала записная книжка. Власов до своего преображения был довольно педантичен и аккуратно записывал адреса и телефоны знакомых. Серый человек сунул книжку в карман плаща и вышел из кабинета. Он прошел мимо лежавшего без сознания, оглушенного им милиционера и, выйдя из театра, направился на улицу Пушкина, в лабораторию Гершензона.
Начальник УВД полковник Семенов, невысокий лысоватый и спокойный человек, вполне устраивал Клюкина как руководитель, хотя они иногда и ссорились. Но Семенов прекрасно знал, что на капитана можно положиться: надежен, смел и честен. Не так уж много было милиционеров, не желающих продаваться. Конечно, ни тот ни другой святыми не были, у обоих имелись семьи, интересы, но барьер, отделявший их от падения, оказался довольно высок, и местной мафии еще не удалось его снести.
— Кроме этого Саибова, еще есть у нас придурки? — спросил Семенов, когда они вышли из театра.
— А где их нет? — огрызнулся
— Нормальных не хватает, вот и держали, — буркнул Клюкин, — некоторые его в пример приводили.
Намек этот был камешком в огород Семенова — тот действительно как-то сказал, что именно таким, неизменно аккуратным и вежливым, должен быть настоящий страж порядка. И это вывело полковника из себя.
— Я!.. — заорал он, запнулся, потом сказал уже тихо: — Я говорил об аккуратности, а не о психопатах с автоматами!
— He я его на работу брал! — взорвался Клюкин.
— А кто рекомендовал?!
— Не знаю!
— Вышвырнуть надо половину состава к чертовой матери! Клюкин замолчал. Он знал, что через минуту полковник успокоится. Так и случилось.
— Кто у него? — угрюмо спросил полковник, доставая сигарету и протягивая пачку Клюкину. Они закурили.
— Мать и сестра, она вроде учится. Мать на пенсии.
— Кормилец, — с досадой сказал полковник. Клюкин понимал, о чем тот думает сейчас.
— Ну и что теперь делать? Героически погиб при исполнении?…
— Не получится, — хмуро сказал Клюкин. — Он же гражданских пришил.
— Еще журналист твой! Сбежал он, что ли?
— Да. Поймаем.
— Так он и вправду Алину?…
— Черт его знает, там своя история. Разберемся. Далеко не убежит. Так что будем делать с Саибовым?
— Что-что… Я теперь и пенсию его семье не смогу оформить. Не скажешь же, что профессиональное заболевание. Засмеют, блин. Да какой там смех, когда он троих грохнул ни за хрен собачий!
Полковник покрутил головой. В такую сложную ситуацию он еще не попадал ни разу.
— Ну что, надо ехать к нему, — полувопросительно сказал он, и Клюкин поморщился: ехать вообще-то положено было ему самому как старшему группы, в которую входил и Саибов. Но после того, как он всадил в парня десятка два пуль, видеться с его близкими совсем не хотелось.
— Ладно, давай вместе съездим, — сказал полковник, прекрасно понимая, о чем думает его подчиненный. — Поехали, чего откладывать. Правда, уже третий час. Придется будить, все равно раззвонят еще быстрее, чем доедем.
Они сели в машину и спустя минут десять остановились у дома, где жил убитый. Несмотря на то, что была глубокая ночь, звонить долго не пришлось — дверь открыли почти сразу. Старая седая женщина в халате обвела их испуганным взглядом и тихо спросила:
— С Русланом что-нибудь?
Семенов наклонил голову. Женщина молча посторонилась, пуская их в прихожую. Из комнаты вышла девушка лет восемнадцати, поздоровалась и подошла к матери поближе.
— Сожалею, но он погиб, — сказал полковник.
Мать всхлипнула и оперлась рукой о стену. Отвернувшись, она прижала другую руку к лицу.
— Как? — рыдающим голосом спросила она. Полковник взглянул на Клюкина, и тот, собравшись с силами, произнес:
— Была перестрелка… Его убили. Так случилось, что у него что-то произошло… какое-то затмение будто… он начал стрелять в прохожих…