Царь Мира
Шрифт:
— В «Трех сестрах» она Машу сыграла, как никто.
— Вот именно — никто так играть не будет! Она и играла эту… леди Макбет вместо Маши. А теперь хочет все прибрать к рукам. Ты что, собираешься им потворствовать?! У тебя же только что роль отобрали! Ты заслуженный артист, а Эдик — это же бездарность, он вообще на сцену не выходил! И все молчат. А зачем он это сделал? Да чтоб ее еще ярче выделить, дабы никто не затмил. Эдик в роли Макбета — я тащусь! Нам всем в лицо плюют, а мы утираемся!
При всей своей сварливости Цветкова была неглупой женщиной и прекрасно знала, на что надо давить, чтобы переманить
— Ну и что ты предлагаешь? Он же режиссер.
— Ну и что? Тоже мне — пуп земли, — сказала Цветкова уже спокойнее: ее стратегическая цель — переманить Медведева — была достигнута. — Они и Батанова напугали. Или она и с ним переспать успела? В общем, мы завтра должны собраться вместе — все, кто не хочет молчать и хочет нормально работать, — и идем сначала к Батанову. А если потребуется, то и выше.
— Сейчас не те времена, райкомов нет.
— Не надо! Какие бы ни были времена, таких наглецов надо осаживать, иначе вообще на шею сядут, спасу не будет. Не хочешь — оставайся в стороне. Дождешься, что тебя на улицу выставят.
— Да я как все. Мне тоже как-то это… не понравилось.
— Вот и правильно. — В награду Цветкова прижалась грудью к его локтю, кокетливо улыбнулась, и Медведев понял, что надо остановиться и поцеловать подругу и союзника.
Оставив Алину около гримерной, Эдик прошел в туалет — в другой конец коридора. Он снял часы, положил их на полочку. Было уже почти половина двенадцатого. Здорово я их задержал, скоро начнут возникать, подумал он. Лицо горело, и он открыл кран и подождал, пока пойдет холодная, почти ледяная вода. Ждать пришлось минуты три, но зато он с наслаждением умылся, потом снял рубашку и стал обтирать разгоряченное тело. Он подумал, что ему лишь двадцать пять, а уже появляется брюшко. Надо от него избавиться — ведь он занимался спортом, когда учился в столице. Раньше эта ленивая мысль проскользнула бы в голове и, не встретив особого сочувствия, ушла бы до следующего раза. Но теперь он твердо знал, что в ближайшие выходные обязательно примет меры: сходит на корт, потренируется у стенки, а потом найдет партнера. Впрочем, зачем искать — он предложит Алине играть с ним. Она давно хотела научиться большому теннису. Он даже решил, что подарит ей всю экипировку. Мысль о жене заставила его поморщиться. Но теперь он решит и эту проблему. Слава Богу, что у них нет детей. Он не решался их завести, она боялась тоже — из-за его неуверенности в будущем. Теперь он твердо был намерен покончить с этим унылым браком, не приносящим радости ни одному из супругов.
Он снял с гвоздика рубашку и остановился, держа ее в руке. Взглянул на себя в зеркало. Он долго ждал какого-то переломного момента в своей жизни, но почему-то считал, что это будет связано с критическими обстоятельствами: несчастным случаем, стихийным бедствием,
— Сережа! Нет! Не надо! — услышал он внятно и четко. Эдик выскочил в коридор, услышал какой-то глухой звук, потом звон стекла и помчался к гримерной, сжав в кулаке рубашку.
Он влетел в комнатку, толкнув дверь плечом. Та легко подалась, и Эдик едва не упал. Ему сразу бросилось в глаза разбитое окно, а когда он повернулся, то увидел лежавшую на полу Алину. Он подошел к ней, встал на колени и хотел приподнять ее голову. Когда он коснулся ее затылка, рука стала влажной. Кровь…
— Алина… — прошептал Эдик. Надо было бежать в кабинет директора и звонить в «Скорую», и он заставил себя подняться с колен. В это время на улице послышался шум автомобиля, и, судя по скрипу тормозов, машина остановилась прямо под окном. Эдик быстро подошел к разбитому окну — под его ногами что-то хрустнуло — и выглянул на улицу. Прямо под ним стоял вышедший из машины милиционер, второй дергал входную дверь. Увидев Эдика, милиционер крикнул:
— Стоять и не двигаться!
Входная дверь открылась, на улицу вышел вахтер вместе со вторым милиционером и, запрокинув голову, увидел Власова.
— Это вы, Эдуард Артемьевич? — хрипло крикнул он. — Что там случилось? — Он повернулся к милиционеру и сказал: — Это режиссер наш, они репетировали.
— Что у вас произошло?! — крикнул милиционер.
— Нужно срочно «скорую», здесь Алина, она… Скорее вызовите «скорую»!
— Проще съездить, чем звонить, — сказал один из милиционеров, — давайте вы оба наверх, посмотрите, что случилось, а я съезжу за врачами.
Полминуты спустя в комнатку вошел молодой милиционер.
— Что с ней? — спросил он Эдика.
Тот развел руками. Милиционер выглянул в окно, крикнул вслед отъезжающему напарнику:
— Саша, здесь что-то серьезное. Давай за «скорой», вызови опергруппу и скажи, что эксперт понадобится.
Обернувшись к вахтеру и Эдику, милиционер строго сказал:
— Ничего не трогать.
Он подошел к Алине, внимательно осмотрел ее, не притрагиваясь, поднялся, сказал, ни к кому не обращаясь:
— Черепно-мозговая травма, нужно ждать врачей. Ее нельзя трогать. — Он повернулся к Власову, спросил: — Вы можете объяснить, что здесь произошло?
— Когда закончилась репетиция, она пошла в гримерную, то есть сюда. Я проводил ее почти до дверей. Ее там ждал знакомый. Сам я пошел в туалет. Услышал крик, ее крик. Я подбежал, открыл дверь и увидел… вот это все.
— А куда делся ее знакомый? — несколько иронично спросил милиционер.
— Ушел, должно быть.
— Через окно? Тогда он, наверно, лилипут. Вы видели, как он уходил? — обратился милиционер к вахтеру.
— Нет. Но он мог пройти мимо моей комнаты, я чай пил и не смотрел в окошко. Но не слышал я — чайник у меня закипал, шумел.