Царь нигилистов 2
Шрифт:
— Ой! — сказал Саша.
И затормозил.
Никса тоже остановился и сошел с велосипеда.
Скрыться с места дтп не представлялось никакой возможности.
— Ну, пошли, — вздохнул Никса.
Они прислонили велики к стене дома и бросились к экипажу.
Брат галантно подал руку даме.
Она оперлась на нее и смогла подняться на ноги.
Потерпевшей было лет тридцать. Еще стройная, но с неправильным, некрасивым лицом с невысоким лбом, маленькими глазами и вздернутым носом. Зато к ней тут же подскочил высокий офицер и
— Как вы себя чувствуете? — спросил Саша даму. — Никса, может быть, нам позвать Енохина?
В медицинские таланты лейб-медика Саша верил слабо, но переломы-то лечить они должны уметь!
— Софи, ты цела? — спросил офицер.
Сколь была некрасива дама, столь же великолепен ее знакомый. Правильные черты лица, светлые усы, широкие плечи, богатырское телосложение и темно-синий мундир со шнурами и серебряными погонами с двумя продольными красными полосами, короной и вензелем папа. Флигель-адъютант!
Не зря чины заучивал!
— Все хорошо, — сказала дама.
И надо признать, что голос, глубокий и чарующий, был гораздо лучше внешности.
Саша поднял шляпку и отдал хозяйке.
— Мы очень виноваты, граф, — сказал Никса. — Я покорнейше прошу прощения за себя и моего брата.
— Ничего страшного, Ваше Императорское Высочество, — сказал флигель-адъютант.
И Саша уже надеялся, что случай на дороге можно будет замять.
В будущем он всегда носил с собой пятерку одной бумажкой. С ее помощью можно было уладить дело при малой поцарапанности обеих машин в условиях крайнего дефицита времени, когда было совершенно не до того, чтобы три часа ждать ментов.
Но как предложить материальную компенсацию графу в чине флигель-адъютанта Саша не понимал.
— А с экипажем все в порядке? — начал он. — Ничего не сломалось?
Граф отпустил свою Софи и наклонился к ландо. Обошел вокруг и запустил ручищи под лежащую на мостовой дверцу. Экипаж поддался и отделился от земли.
Саша метнулся к флигель-адъютанту и попытался помочь.
— Ваше высочество! — с напрягом выговорил граф. — Отойдите!
Однако успеха не умел. Более того, с другой стороны взялся помогать Никса и еще один офицер. Впрочем, помощь была, скорее символической. Граф поднапрягся, и экипаж встал на колеса. Точнее, на три колеса. Четвертое было погнуто и осталось без нескольких спиц.
А Саша, наконец, смог поднять глаза и узнал последнего помощника.
— Николай Васильевич! — удивился он.
Интересно, как тут оказался Зиновьев?
Так или иначе надежда на то, что все обойдется без светлых очей государя, рассеялась как дым.
— А во сколько может встать ремонт? — спросил Саша потерпевшего.
— Не стоит беспокойства, Ваше Высочество! — сказал граф.
Саша вопросительно посмотрел на Зиновьева.
— Потом поговорим об этом, Александр Александрович, — отрезал гувернер.
В Зубовский флигель возвращались в ландо Николая Васильевича.
Стемнело, на мосту возле дворца
Дорогой Саша выдумывал защитную речь и с тоской вспоминал о двух оставленных в Китайской деревне великах — 500 рублей штука.
— Пятидесяти рублей графу хватит на то, чтобы отремонтировать колесо? — спросил он Зиновьева.
Отдавать половину сбережений очень не хотелось, но куда ж денешься!
— Думаю, да, — кивнул гувернер.
— А как ему послать? — спросил Саша. — С лакеем? Он не обидится? Или лучше его жене?
— Софья Андреевна ему не жена, — поморщился Зиновьев.
— Я столько же добавлю, — сказал Никса. — В конце концов, я туда первый влетел.
— В любом случае, с вами будет говорить государь, — пообещал Зиновьев.
Кто бы сомневался!
Кабинет папа был на первом этаже.
Обитые зеленым шелком стены, зеленый ковер на полу, письменный стол, заставленный фотографиями. На стене над ним — портреты в овалах. В центре мама, справа и слева от нее — двое мальчиков в коричневых костюмчиках с белыми отложными воротничками. То ли Саша с Никсой лет шесть-семь назад, то ли Володя с Алешей — немного позже. Под портретом мама — младенец в таком же овале. Очевидно, кто-то из братьев или сестра.
По бокам от младенца — еще два портрета каких-то родственников.
Рядом со столом, в кресле, положив ногу на ногу, сидит папа. Выражение его лица не предвещает ничего хорошего, а они с Никсой перед ним, понятно, стоят.
— Саша! — начал папа. — Скажи мне, пожалуйста, кому из вас пришло в голову ехать на велосипедах в Китайскую деревню?
— Это не Саша, — вмешался Никса, — это я.
— Никса! — бросил папа. — Я тебя спрашивал?
— Саша не скажет, — объяснил Никса. — Он увлекается Китаем, мы обсуждали меритократию и систему государственных экзаменов…
— Обсуждали что? — поинтересовался царь.
— Власть достойных, — объяснил Никса. — Это когда на государственные должности назначают по результатам особых экзаменов, независимо от происхождения и связей. Вольтер считал такую систему идеальной.
— Вольтер! — вздохнул папа.
Саша оценил попытку брата перехватить инициативу, однако упоминание Вольтера счел несколько рискованным.
— Но ведь прапрабабушка с ним переписывалась, — сказал Саша. — Если она его ценила, почему мы должны презирать.
— Она много с кем переписывалась, — заметил папа. — И речь не о Вольтере.
— Я просто объясняю, как мы оказались в «Китае», — сказал Никса.
— Сначала вы оказались в Александровском парке, — констатировал царь.
— А что в этом противоправного? — спросил Саша. — Просто Екатерининский маленький, захотелось чего-то нового.
— Маленький? — переспросил папа.
— Для велосипедов, — уточнил Никса.
Папа поморщился.
— И сбежали от Рихтера.
— Оттон Борисович ехал за нами, — возразил Никса. — Просто немного отстал.