Царь нигилистов 5
Шрифт:
— А если не соберут? — усмехнулся Никса.
— Значит, обойдусь.
Потом, как на большом царском выходе, обошли монумент, и войска прошагали церемониальным маршем. Дядя Костя проходил во главе Финляндского полка с саблей в руках, и при этом был в морском генерал-адъютантском мундире и в шляпе.
Саша подумал, что заклёпочники бы его съели.
В тот же вечер царская семья переехала в Петергоф.
И там Гогель передал Саше приказ явиться в хорошо ему знакомый синий кабинет.
«Ну,
Шотландия ассоциировалась у него с кильтами, клетчатыми пледами, брутальными горцами и Дунканом Маклаудом.
По матери же Юм происходил из потомственных экстрасенсов: ясновидящей была его мать, дядя матери и отец дяди. Но ничего хорошего в этом не было, поскольку в Шотландии дар «второго зрения» считался фамильным проклятием, и только прогрессивный девятнадцатый век внес некоторые коррективы, так что при посредничестве императора Александра Николаевича Юм смог жениться на русской дворянке Александре Кроль. После чего бесплатность его сеансов была уже не столь важна.
«Интересно, есть ли в Петергофе гауптвахта, — размышлял Саша. — Впрочем, и до Царского недалеко».
Царь при встрече обнял и усадил рядом, так что Саша несколько успокоился.
И папа выложил на стол документ из нескольких листов, прошитых и прошнурованных толстой зеленой нитью с сургучной печатью на узле. Документ был снабжен изящной рамочкой с виньетками по углам и размашистыми министерскими подписями. И гласил:
'По указу ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА САМОДЕРЖЦА ВСЕРОССИЙСКОГО
и прочая, и прочая, и прочая
ПРИВИЛЕГИЯ
Великому князю Александру Александровичу и академику Борису Семеновичу Якоби на аппарат по передаче голоса на расстояние по телеграфным проводам'.
— Вау! — воскликнул Саша.
Царь поморщился и закурил.
— А комнаты для телефонной станции Сухопутная таможня уступит? — спросил Саша.
— Да, — кивнул царь.
— Супер! — сказал Саша. — Десять месяцев, правда. С патентным бюро было бы гораздо быстрее!
— Уймись, — сказал царь. — Я хочу, чтобы ты запомнил. Ещё одно нарушение моего приказа, и это будет последняя привилегия в твоей жизни, что бы ты там ни придумал. Надеюсь, не повторится?
— Хорошо, — вздохнул Саша.
Привилегия была выдана на десять лет и пошлина оплачена, очевидно, папа.
Хотя Саша уже мог и сам оплатить.
Стоил ли научно-технический прогресс подчинения не всегда разумным приказам? Видимо, да. «Вот так и становятся сислибами», — подумал Саша.
В тот же день Саша написал Мамонтову по поводу привилегии и помещения в Сухопутной таможне. На прошлое письмо бывший откупщик ещё не ответил. Саша опасался, как бы он не свалил на свой строящийся завод в Баку.
Туда письма шли примерно месяц в одну сторону. По оптимистическим оценкам. Ладно, всё равно лето — время совершенно мёртвое.
26 июня Никса уезжал обратно в Гапсаль. От пристани в Стрельне отходил пароход. Вместе с Никсой туда же уплывала и Маша с Тютчевой.
Саша с Володей и родителями проводили Никсу до Кронштадта.
Дул сильный ветер, поднимая тучи пыли с немощёной площади и наполовину вымощенной улицы. Город состоял из заборов, собора, казарм и толпы матросов.
По воде сновали по всем направлениям лодки, баркасы и шлюпки, а дальше всё заслонял лес из мачт.
Пахло смолой и морем. Было слышно, как сыплется уголь, что-то падает в воду, визжат блоки, заливаются свистки боцманов, и матросы тянут снасти и поют «Дубинушку».
«Гремящий» стоял у причала. Саше было интересно, что за зверь такой «пароходо-фрегат». Корабль достигал в длину метров шестидесяти и имел и паруса, и паровую машину. В середине палубы имелась труба, сбоку — гребное колесо.
Судно строилось как парадное для царской семьи, так что было отделано щитами из красного дерева с декором из бронзы и латуни.
Зато пушек было мало, Саша насчитал всего четыре, ибо служба «Гремящего» имела характер в основном дипломатический и туристический и заключалась в доставке царской семьи к европейским родственникам и на богомолье.
Саша обнял брата на прощанье, Маша ужасно разрыдалась, расставаясь с мама. Императрица держалась, но тоже заплакала, спускаясь на пристань. А Саша в очередной раз почувствовал себя холодным сухарем.
«Гремящий» снялся с якоря, ветер наполнил паруса, и мама на расстоянии крестила Машу и Никсу.
На следующий день был семейный обед в той же столовой, где почти год назад Саша впервые увидел дядю Костю, тётю Санни и Николу. Всё было по-прежнему: светло-голубые стены, итальянские пейзажи, большой стол, рояль. И высокие двери на террасу.
Состав присутствующих был примерно таким же, только без Никсы.
Дядя Костя несмело пытался перевести разговор в деловое русло, а папа тяжело смотрел на него: хоть в кругу семьи дайте покоя!
И Саша пришёл к выводу, что деловое русло загрязнено и несудоходно, то бишь дела швах.
Когда дядя Костя вышел покурить, Саша увязался на террасу за ним, героически приготовившись терпеть табачное зловоние. При этом царь остался за столом с дамами, видимо стараясь избежать делового разговора.
Так что они с Константином Николаевичем оперлись о балюстраду, дядя Костя закурил папиросу, а Саша в лоб спросил:
— Что случилось?
— Банковый кризис, — также без обиняков сказал дядя Костя.
— Это не сегодня, — заметил Саша. — Я уже слышал от московских купцов. И от тебя о катастрофическом состоянии российской казны.