Царь Саул
Шрифт:
Простившись с Ахимелехом, Добид покинул гостеприимный левитский городок Номбу. Он отправился к лесу, таща корзину с хлебами и радостно придерживая у пояса железный меч.
Левиты продолжили свою процессию с пением молитв, довольные, что оказали содействие царскому зятю. Но один человек, смуглый, с испятнанным тёмными пятнами, будто заляпанном грязью лицом, пришёл к совершенно другому умозаключению. Это был начальник царских пастухов, идумей Доик.
После того как Саул назначил его командовать отрядом стражей, направленных в Рамафаим для поимки Добида, идумей потихоньку скрылся из Гибы. Он проклинал своих воинов, впавших в безумие из-за колдовского пророчества первосвященника, боясь расправы, Доик прятался в Номбе и ждал дальнейшего развития событий.
И вдруг — на тебе! — зять царя, которого приказано доставить живым или мёртвым, разгуливает на свободе в полном одиночестве. Конечно, можно было бы изобличить его россказни о якобы тайном поручении царя. Но левит Ахимелех вряд ли поверит идумею, а не царскому зятю. Старик не рискнул бы задержать героя, которого он узнал в лицо. Поэтому Доик благоразумно промолчал. И потом — мало ли... а вдруг бетлехемца и правда поджидают сообщники? Однако лишь только Добид удалился в сторону лесистых предгорий, идумей тоже распрощался с левитами. Он сел на своего осла и, долбя его бока пятками, погнал к Гибе.
Явившись в крепость, Доик быстро нашёл Абенира. В двух словах он рассказал о происшедшем.
— Ну да! — не поверил свирепый брат Саула. — Ты не врёшь, идумей? Не то гляди: я прикажу повесить тебя вот на том высоком дереве.
— Пусть мнэ плохо будэт от Яххбэ и Баал-Тегор! Чтобы мнэ окалеть, я нэ вру! — клялся Доик и умолял допустить его к царю.
— Хорошо, пошли, — согласился Абенир и, толкая в спину, проводил усердного гонца за город.
4
Саул сидел на раскладном кресле, под большим дубом в окружении тысячников и сотников, старейшин колена Бениаминова, ближайших родственников и слуг. Дуб, под которым происходило собрание, считался священным. По поверью местных хананеев, живших здесь задолго до прихода из Мицраима людей ибрим, в тысячелетнем дубе скрывался сильный баал, как и во всей горе, увенчанной теперь мощной крепостью Саула. И, хотя левитами возбранялось поклоняться языческим богам и духам, место ион дубом чтилось горожанами Гибы и окрестными землепашцами. Здесь находился небольшой алтарь из дикого камня. Несмотря на запреты, пастухи по ночам приносили жертвы баалу, дерзая подвешивать к толстым ветвям яркие лоскутки, шелковистые кисточки и медные бубенцы.
Царь сидел в простой одежде воина, без золотого венца и каких-либо украшений. Однако он опирался правой рукой на копьё, а левую держал на рукояти меча. Ритуально такая поза означала Саул сейчас представительствовал, как главный полководец по имени Матрия, колена Бениаминова и всего Эшраэля, хотя людей из других колен и племён заметно не было. Словом, он как бы собрал военный совет в малом составе.
Старейшины, полководцы и прочие соплеменники молча еду шали суровую речь Саула.
— Выслушайте меня, сыны Бениаминовы. Неужели вы надеетесь получить от Добида лучшие воздаяния и льготы, нежели те, которые раздал вам я? Неужели вы так любите сына Ешше — бетлехемца, думая, что он даст вам большие поля и виноградники, нежели мы получили от меня?
— Нет, господин наш и царь, мы не ждём лучшего от Добида, отвечали старцы племени Матрия. — Мы не любим его больше тебя, ибо мы избрали тебя над собой по воле бога. И это истина.
— Тогда почему никто из вас не открыл мне, что сын мой Янахан в дружбе с Добидом и готов вместе с ним строить против меня ковы и заговоры? — продолжал спрашивать Саул, его брони, изломав свой обычно грозный рисунок, опять выражали нечто трагическое. Густые чёрные волосы и борода его давно подёрнулись сединой, побледневшее лицо прорезали резкие морщины. Он выглядел постаревшим и утомлённым.
— Господин мой, царь и отец, — заговорил горячо Янахан, прижимая руки к груди, — никаких ков и заговоров не затевал и с Добидом против тебя, чтимого нами и...
— Помолчи, Янахан, — прервал его царь, — я не разрешал тебе говорить прежде почтенных и мудрых людей колена Бениаминова Не пробуждай во мне гнева против себя и не стремись переубедим в меня в том, что сын Ешше-бетлехемца враг мой. А вы, могущественные и мудрые, ездящие на ослицах светлой масти и носящие одежды из тонких тканей, почему не делаете ничего, чтобы уничтожить моего врага?
— Позволь, господин мой и царь! — Внезапно появившийся Абенир, держа за шею Дойка, вытолкал его на пустое место перед царём. — Твой бывший начальник пастухов, усердный идумей принёс важные новости. Можно ли ему рассказать о виденном? Это касается как раз сбежавшего Добида.
— Говори, идумей! — Саул впился пристальным взглядом в чумазое лицо Дойка. — Постарайся загладить свою вину передо мной, иначе я насажу тебя на это копьё, как баранью тушу.
Доик опустился на колени. Вылупляя глаза, топорща кудлатую породу и размахивая руками, мохнатыми от чёрной поросли, он рассказал всё, чему был свидетелем в левитском городке Номбе: о пособничестве Добиду старшего священника Ахимелеха, снабдившего заговорщика едой и отдавшего ему железный меч Галата. Доик обвинил всех остальных левитов Номбы в пресмыкательстве перед бетлехемцем. Заключил новости косноязыкий идумей сообщением, что у Добида уже собрана шайка сообщников, с которыми он собирается противодействовать царю.
— Абенир, возьми пятьсот воинов. Доставь сюда Ахимелеха сына Ахитуба и всех священников его левитского братства. Ахимелеха поставь перед моим лицом. Остальных собери в отдалении, у тех холмов. Окружи их стражей, пусть ждут моего решения.
Через два дня старший священник города Номбы предстал перед Саулом, который снова сидел на раскладном кресле под древним дубом. Других левитов задержали неподалёку, в лагере, окружённом копейщиками. Собрались бениаминцы — «адирим» и военачальники. Саул начал расследование.
— Священник Ахимелех бен Ахитуб, — сказал он, — до меня дошло, что ты принимал с благожелательством и почестью сына Ешше-бетлехемца. Известно, что первосвященник Шомуэл хочет признать его царём вместо меня, и это есть преступление. Ты дал Добиду и его людям свежеиспечённые хлебы не только как пищу, но и как знак благословения. Ибо хлебы были освящены молитвами перед Ягбе. Ты взял из святилища принесённый во славу Господа меч пелиштимского великана и отдал Добиду, чтобы вооружить его против меня. Сделал ты всё это по желанию первосвященника, который побуждает Добида восстать против меня. Что ты на это скажешь, Ахимелех?