Шрифт:
Памяти моих коллег Бобровой Ольги Николаевны
и Цветкова Павла Михайловича посвящается
МАТЕРИНСКАЯ ЛЮБОВЬ
Сашенька был поздним ребенком, его матери Изольде Михайловне было 39 лет, когда он родился. Мальчик был желанным, его появлению радовались отец Иван Сергеевич, бабушка Антонина Петровна, и, конечно же, мать. Бабушка уже и не надеялась на то, что у нее будут внуки.
Когда-то Антонина Петровна и сама долго не могла родить ребенка. Сначала не позволяли условия (ее муж был военным, и они мотались по разным городам), а потом, когда они окончательно поселились в Ленинграде, как-то не получалось. Антонина Петровна практически никогда не работала, муж у нее со временем стал большого звания, у них даже была домработница. А дети никак не получались. Антонина Петровна упорно лечилась, ездила «на воды». В конце концов, отчаявшись, она даже втайне от всех стала ходить в Церковь и молиться. И в 35 лет все-таки родила девочку, которую назвала Изольдой. Она не только дала дочери необыкновенное имя, но решила, что у нее все будет необычное и самое лучшее. Девочку баловали, одевали, как куколку.
Изольда неплохо
После школы Изольда с помощью отца, который к этому времени уже был генералом, поступила в консерваторию. Мать ликовала. Но в консерватории девочка была фактически одной из последних. Держалась только за счет связей отца и своей старательности. Привыкшая к тому, что ее обожают и восхищаются ее талантом, Изольда чувствовала себя в консерватории неуютно. Однако, преподаватели никогда прямо не говорили, что она бездарна, все-таки дочь большого начальника. Сокурсники, правда, над ней подшучивали, но как-то вяло. В сущности, до нее никому не было дела. Она не вписалась в студенческую компанию, была заносчива, многих считала людьми «не своего круга», и сама держалась особняком. В конце концов, не без помощи материнских внушений, Изольда пришла к выводу, что кругом нее одни завистники, которые просто не могут оценить ее талант.
Изольда окончила консерваторию, и опять же, не без помощи отца, попала в оперный театр. Здесь уже не могли закрывать глаза на ее слабые вокальные данные, и поэтому она получала незначительные роли. Неудавшаяся прима по-прежнему все сваливала на окружение – «интриганов и завистников», никак не желая признавать, что у нее просто нет таланта. Изольда в этот период жила тем, что сплетничала, интриговала, завидовала. Ее любимым занятием было обсуждение сотрудников театра – кто с кем спит, кому и как достаются партии, кто против кого дружит.
Страсти эти несколько поутихли, когда Изольда вышла замуж. Было ей уже около тридцати. Ее супругом стал сын друга и сослуживца отца. Он был инженером, трудился в каком-то «ящике». С Изольдой они были знакомы с детства. Так как-то и поженились, без особой любви. Жить стали у родителей мужа, поэтому ежедневные беседы о делах в театре прекратились, и Изольда, похоже, смирилась, что великой певицы из нее не получится.
Через несколько лет после замужества, неожиданно умер от инфаркта отец, и Изольда с мужем перебрались жить к матери, тем более, что свекор забрал к себе жить психически нездоровую сестру, которая до этого жила одна. Вела она себя тихо, но была крайне неряшлива, целыми днями валялась в постели, неделями не мылась, не причесывалась, не меняла одежду, и что самое неприятное, беспрестанно курила. Когда она только появилась в квартире, Изольда пыталась наладить контакт с новой родственницей. Взяв яблок и конфет, она зашла к тетке мужа в комнату и сказала: «Я тебе, Марина, яблок и конфет принесла». Та, не глядя на Изольду, взяла одно яблоко, долго на него смотрела, потом стала тыкать в себя пальцем и громко повторять: «Я, блок!». Потом подняла указательный палец вверх и произнесла: «О!». И так несколько раз. Затем начала смеяться, не обращая никакого внимания на Изольду. Та страшно растерялась, постояла еще немножко, не зная, как реагировать и, в конце концов, ушла из комнаты, не попрощавшись. Тетка этого просто не заметила. Больше Изольда никак с Мариной не общалась. В вскоре случился переезд.
В целом, жизнь была какая-то серая и безрадостная. Муж целыми днями работал. В театре тоже ничего интересного не происходило. Изольду там не очень-то любили. Мать дома продолжала подзуживать, что «не ценят, не понимают». Изольда очень хотела ребенка. Ей казалось, что с его появлением все чудесным образом изменится. И она, как в свое время ее мать, стала ходить по врачам, которые никаких особых проблем со здоровьем не находили, но все-таки назначали курсы лечения, посылали в санатории. Изольда фанатично следовала всем назначениям. Потом она обратилась к гомеопату и по часам глотала многочисленные и разнообразные горошинки, когда и это не помогло, пошла к знахарке, и в конце концов, пришла в Церковь. Но беременность не наступала. Изольда стала уже подумывать о том, чтобы взять приемного ребенка, тем более, что муж был не против. Но Антонина Петровна категорически воспротивилась: «Ты что, ополоумела! Возьмешь неизвестно кого, неизвестно от каких родителей! Потом будешь всю жизнь маяться!». И Изольда решила настраиваться на жизнь без детей. И как только она оставила попытки, как тут же забеременела.
И вот, на счастье всему семейству, на свет появился Сашенька. Родился он здоровеньким, все у него происходило как должно, по плану – вовремя стал держать головку, сидеть, ползать, говорить. Когда в три года его отдали в садик, он каждый раз плакал, когда мама его оставляла и уходила. Изольда переживала, но Антонина Петровна успокаивала: «Ничего, все так поначалу». Постепенно Сашенька плакать перестал, но воспитательница жаловалась матери, что он целый день один, почти ничего не ест, с детьми не играет. Когда Изольда приходила забирать сына из садика, он ждал ее в коридорчике. Вид у него был отрешенный, мальчик сидел, засунув палец в рот, и почти не реагировал на внешние раздражители. И еще он очень часто болел. В конце концов, пришлось его из детского сада забрать. «Ничего, – говорила Антонина Петровна, – у него, в конце концов, бабушка есть, обойдется без садика».
Нельзя сказать, чтобы с рождением сына, жизнь Изольды стала сильно счастливее. Она представляла себе во время беременности идиллические картинки, которые оформлялись в голове, как фотографии: вот она с ребенком гуляет в парке, вот она его купает, вот счастливое семейство в зоопарке. На деле все оказалось значительно прозаичнее. Уже роды показались Изольде ужасными – боль, страх, грубость акушерки, потом долгие страдания, связанные с разрывами промежности, когда невозможно сидеть, а можно только лежать или стоять, и никакой романтики. Дальше – пеленки, стирки, иногда беспокойные
Сашенька, между тем, дорос до школьного возраста. Изольда хотела ему всего самого лучшего, и поэтому он пошел в школу с углубленным изучением английского языка. Учебное заведение считалось очень престижным. Мальчик пошел туда без особой охоты, хотя в начальной школе еще учился старательно. Изольда жестко контролировала учебу, делала с ним уроки, почти каждый день ходила к учителям, надоедая им долгими разговорами о воспитании детей. Кроме того, она была активной участницей родительского комитета. Работа и муж совсем отошли на второй план.
Сашенька рос тихим, застенчивым, ранимым мальчиком. Он не любил шумных детских игр, праздников. С одноклассниками у него отношения особо не складывались. В первом классе Сашу посадили за парту с девочкой Светой. Со временем, она стала фактически его единственной подругой в школе. Богдановы жили в большой четырехкомнатной квартире в центре города. По меркам того, еще советского времени, эта была роскошная квартира, впрочем, она осталась таковой и после перестройки. Света же была, как это принято говорить, девочкой из неблагополучной семьи и попала в эту школу, потому что проживала рядом и ее не могли не принять. Жила она в комнате в коммунальной квартире вместе с матерью, которая работала продавщицей в овощном магазине. Кроме того, там же проживал отчим, которого Света называла дядя Боря. Дядя Боря был здоровенный пьющий мужик, вечно пребывающий в дурном расположении духа, как в трезвом, так и в пьяном виде. Мать Светы твердо пребывала в убеждении, что «в доме должен быть мужчина», поэтому она всячески ублажала этого самого мужчину, совершенно не интересуясь жизнью дочери. Как многие дети, на которых не обращают внимания, Света искала «нужности» на стороне и нашла ее в лице Сашеньки. Он казался ей хрупким, незащищенным, и она с удовольствием его опекала, пыталась ограждать от насмешек одноклассников, напоминала, что ему нужно съесть бутерброды, заботливо приготовленные бабушкой, даже порывалась завязывать ему шнурки, но тут Саша воспротивился, и ей пришлось отступить.
Учился Саша Богданов средне. Ему вообще не нравилось ходить в школу. Он с удовольствием сидел дома во время каникул и когда болел. В эти дни он устраивался с книжкой на диване и мог часами с него не вставать. Когда Саша учился в средних классах, он любил читать фантастику и книжки про путешествия, а в старших классах увлекся философскими сочинениями, читал Ницше, Шопенгауэра. А еще они со Светой ходили в художественную школу. Так получилось, что школа находилась недалеко от дома, в котором жили Богдановы. Изольда Михайловна постоянно выискивала у сына разные таланты. Ей очень хотелось, чтобы Сашенька необыкновенно одаренным, не таким как все. Мальчик, как и подавляющее большинство детей рисовал. Причем, несмотря на юный возраст, рисунки у него были довольно мрачными и какими-то недетскими. В них обычно не прослеживалось никакого сюжета, часто присутствовали отдельные части тела или лица. Изольда Михайловна считала, что это проявление таланта сына. Она отвела мальчика в художественную школу. Туда же вслед за другом отправилась и Светлана. Она, как раз, неплохо рисовала, ее рисунки были радостными и светлыми. Кроме того, несмотря на юный возраст, она умела вышивать, немного вязать и шить. Несмотря на то, что педагоги в художественной школе особых талантов к рисованию у Саши не отмечали, Изольда твердо решила, что он будет поступать в Академию Художеств. Сашины учителя осторожно говорили ей, что у мальчика недостаточно способностей, но мать была непреклонна. Их разговоры она относила к некомпетентности и неспособности оценить «истинный талант». Света же, в отличие от Саши, который ходил в художественную школу только из-за матери, очень любила занятия. Если бы ее мать, хоть раз зашла бы побеседовать с педагогами, она бы выслушала немало лестных отзывов о дочери. Но ей было не до того, она обихаживала дядю Борю и родившеюся от него дочь, Светину сестренку. О Свете она вспоминала только в связи с тем, что та довольно часто выполняла обязанности няньки. Света тоже решила поступать в Академию, правда, как человек разумный и с детства вынужденный быть практичным, она решила идти на дизайнерский факультет. Сашина же мать настаивала на том, чтобы он поступал на отделение живописи. Мать Светы, узнав, что задумала дочь, обругала ее, сказав: «Поступай в ПТУ, куда тебе со свиным рылом в калашный ряд. А, впрочем, делай, что хочешь, не до тебя. Только имей в виду, кормить после окончания школы я тебя не буду». Света же просто не могла представить себе, что после окончания школы они с Сашей не смогут видеться. Домой к нему она приходить не могла. Однажды, когда они еще учились в 6 классе, Саша привел Свету домой. Пока девочка была в гостях, Изольда еще крепилась, но, когда Света ушла, мать устроила скандал: «Этой кухаркиной дочери нечего делать у нас в доме, не смей ее привечать». Саша пытался заступиться за подругу, но тщетно. Отношения их со Светой были, если так можно сказать, неравномерные. Если света Сашу боготворила, считала его самым умным и красивым и готова была за ним, что называется, на край света, то Саша к ней относился гораздо более прохладно. Он вообще был человеком, сдержанным в проявлении чувств, казалось, что у него есть какая-то своя, отдельная внутренняя жизнь, куда он никого не пускает. Но он привык к Свете и по-своему привязался. Она всегда внимательно его слушала, находила его размышления гениальными, смеялась над его странными, несмешными шутками. И он это ценил. Хотя, как сын своей матери, он несколько свысока относился к «пролетарскому» происхождению подруги. Изольда, конечно, знала об их дружбе, но сделать ничего не могла. Саша всегда пресекал ее разговоры, что Светлана «не их круга», а повлиять на их отношения за стенами своего дома, она не могла.