Царь.2

Оченков Иван Валерьевич

– Господине, - закричал парень, спрыгнув с коня и поклонившись прославленному воеводе.

– Чего тебе?
– развернулся в его сторону князь.

– Вот, велено в руки передать, - еще раз поклонился Первак и подал роспись.

Пожарский, в отличие от многих бояр, был не только грамотен, а скорее даже хорошо образован, так что, подхватив грамотку, быстро прочел ее содержимое и нахмурил брови.

– Пушки лишними не будут, - задумчиво проронил он, - но на стены их сразу не затащишь... Ладно, государь мне сказывал, что отдаст пушки у ляхов

захваченные. Сейчас пошлю людей за ними.

– Не прикажешь ли чего, князь Дмитрий Михайлович?

– Ступай с богом, да скажи: все сделаем, как государь повелел.

Вернувшись после разговора с воеводой в лагерь, Анциферов кинулся к царскому шатру и застал там прелюбопытнейшую картину. Вышедший из шатра государь на чем свет стоит материл валяющегося у него в ногах боярина.

– Да лучше бы ты сам утонул, песий сын! Чтоб тебя проклятущего все окрестные русалки защекотали скопом, к сожительству принудили!

Толпящиеся вокруг свитские смотрели на провинившегося боярина без малейшей приязни, похоже прикидывая уже, где его ловчее будет повесить. Царь, однако, приказа о расправе не дал и, закончив ругаться, коротко приказал, будто сплюнул:

– Пшел вон отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели!

Первушка бочком протиснулся к стоящему неподалеку Янеку и тихонько спросил:

– Чего это тут стряслось?

– Кажется, этот боярин...

– Князь Петр Пронский...

– Да, наверное, так вот, он должен был доставить пороховой обоз, но по какой-то причине порох им доставленный оказался подмоченным. То ли под дождь попали, то ли при переправе намочили.

– Беда-то какая!

– Угу, - неопределенно буркнул литвин, внимательно наблюдая за царским шатром, как будто высматривая кого-то.

– Первак, где тебя черти носят?
– Беззлобно ругнулся подошедший к ним Пушкарев.

– Да как же, Анисим Савич, сам же посылал с росписью к князю Пожарскому!

– Верно, посылал, - вспомнил полуголова, - ну и что, отдал роспись то?

– А как же, Дмитрий Михайлович велел передать, что все исполнит, как государь повелел.

– Исполнит, куда же он денется, - вздохнул Пушкарев, - вот только теперь без ляшского зелья. Пушки и ядра отдадим, а порох себе оставим.

– Нешто все так худо?

– А!
– Махнул рукой поморщившись, Анисим и продолжил: - Ты вот что, бери в охапку своего литовского дружка и ступайте-ка оба к государю.

– Зачем?
– Испугался Анциферов.

– А вот там и узнаешь, идите, кому сказано!

Делать нечего, пришлось Первушке, взяв с собой Янека, идти к царскому шатру. Государь к тому времени уже зашел внутрь и дорогу им преградили скрещенные протазаны податней.

– Куда вас нелегкая несет?
– хмуро спросил один из них, рослый детина в посеребрённом панцире и шлеме.

– Государь велел...

– Нет, ну ты посмотри какие сановные люди!
– Едко воскликнул второй, несколько более тщедушный податень одетый точно так же.
– Их, оказывается, государь кликнул...

– Не говорили про вас ничего, - решительно перебил его здоровяк, - шли бы вы болезные, отсюда подобру-поздорову пока целы, уж больно царь нынче гневен!

– Государь велел, - насупившись, повторил Анциферов.

– Ничто, другой раз будешь знать как рындам и податням дорогу переходить!
– Злобно прошипел второй.
– Иди отселева, пока ратовищем* не огрел!

– --------------

*Ратовище.
– Древко бердыша, протазана или рогатины.

Тут из шатра выглянул сам Михальский и, увидев что Первушка с Янеком уже пришли, велел их пропустить.

– А вот и они, прекрасная панна, - воскликнул я, увидев входящих молодых людей.
– Насколько я понимаю, с паном Корбутом вы знакомы, а второго зовут Акакием Анциферовым.

– Паном Корбутом?
– С непередаваемой интонацией, в которой удивление смешалось с легким сарказмом пополам с презрением, воскликнула Агнешка, - ах это ты Янек...

– Счастлив видеть вашу милость в добром здравии, - пролепетал литвин, едва не упав в обморок при виде предмета своей страсти.

– Ну, насколько я понимаю, ваш старый знакомый - шляхтич, а потому "пан", - широко улыбнулся я.

– В Речи Посполитой много шляхтичей, - проворковала в ответ полячка и снова повернулась к Корбуту.
– Спасибо, мой добрый Янек, я так рада увидеть хоть одно родное лицо, среди всех этих...

– Отвратительных рож, - любезно подсказал я замявшейся девушке.
– Что же, я счастлив, прекрасная панна, что смог доставить вам хоть маленькую радость. Вашему бывшему слуге совершенно нечем заняться, а потому он поступает в ваше полное распоряжение. Насколько я понимаю, дело для него привычное. Так же я поручаю вас попечениям господина Анциферова, он будет следить за тем, чтобы у вас всего было в достатке и отвечать за вашу безопасность.

– Благодарю ваше высочество за заботу, - Агнешка манерно присела в книксене, выглядевшем довольно нелепо принимая во внимание ее мужской наряд.
– А что пан Анциферов тоже шляхтич?

– Поверьте мне, дорогуша, - ухмыльнулся я на явный намек спесивой полячки, - с высоты его происхождения, разница между вами и королевичем Владиславом совершенно незаметна!

Услышав это, панна Карнковска вздрогнула, как от пощечины и, поджав губы, стремительно вышла вон. Корбут пожирая ее глазами, был готов двинуться следом, но Первак удержал его.

– Вот что, молодые люди, - внимательно посмотрел я них, - смотрите, чтобы все ладно было. Ты Янек, поди, и сам знаешь чего делать, а ты Акакий (ну и имечко тебе родители подобрали, прости господи!) сходишь к немецким маркитанткам и прикупишь для девицы чего положено. Рубашек там, на смену, или еще чего. Да скажи им, чтобы цены не задирали, а то я сам с ними торговаться начну.

– Сделаю, государь.

– Ну, ступайте.

Дождавшись когда приятели, отвесив церемонные поклоны, выйдут, я подошел к походному трону и, усевшись на него, спросил у Михальского.