Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая
Шрифт:
Поднявшись наконец на вершину горы к смотровым площадкам, по узким улочкам заснеженного высокогорного парка развлечений мы по указателям вышли на туристическую тропу, ведущую в сторону озера Рендина. Сначала знакомый всему Западу по рекламным проспектам «высокий путь, который в жизни должен увидеть каждый» вел нас по широкой аллее, с сосновыми рощами и даже фонтанами в скульптурных композициях по сторонам, потом дорога все более сужалась, после и вовсе превратившись в узкую горную тропинку. Вскоре мы оказались на той самой знаменитой «воздушной тропе» – идущей вдоль горы, по ее отвесному склону, представлявшей собой узкую дорожку со стеклянным
Здесь мы уже бежали довольно аккуратно – стекло под ногами было покрыто слоем мокрого снега, подошвы по нему легко скользили. Непривычный к снегу Юрай, бегущий первым, едва ступив на стеклянную дорожку, проехал сразу несколько метров и со звучным шлепком неуклюже приземлился навзничь – не успев при этом сгруппироваться и в полете выдав несколько примечательных движений. После столь звонкого своим шлепком падения передвигать ноги все стали гораздо более внимательно, учитывая скользкую поверхность.
Пройдя девять с половиной лиг (считая их по указателям) по сети «воздушных» троп – из семи разных участков, преодолев еще и два висячих поста между вершинами, предназначенных для любителей совсем авантюрного отдыха, мы наконец оказались на другой стороне горной гряды, выйдя к промежуточной цели – озеру Рендине. Вид отсюда, с вершины, открывался изумительный – перед нами внизу раскинулась длинная, протяженностью более пятидесяти миль, водная гладь.
Сейчас, под лучами выглянувшего из-за облаков солнца, озеро выглядело потрясающе. Даже несмотря на сильный ветер, который гнал по его поверхности волны с белыми гребнями. Но этот ветер дул с юга и был теплым, а не стылым и пронизывающим, как недавно во время снежной бури, сквозь которую мы пробивались с неимоверным трудом.
Городок снизу, к которому вела пешеходная туристическая тропа, отсюда казался нетронутым Стужей. Красные черепичные крыши практически без белых снежных пятен, узкие улочки утопали в яркой зелени. Если не сильно присматриваться, то впечатление, будто старый, привычный и живой человеческий мир вдруг ожил, сбросив оковы Стужи.
Впрочем, в общем-то, так оно и было – холод уходил, в окружающий мир возвращалось привычное тепло. Не очень нам сейчас благожелательное – так как мы торопились, при спуске на скользком мокром снегу и подтаивающем льду все, в том числе и я, по несколько раз падали, к счастью без травм. Но с впечатлениями: один раз Стефан и Симон едва не улетели в пропасть – когда, свалившись, врезались в не выдержавшее их ограждение тропы. Мы с Юраем успели обоих поймать, но неприятные воспоминания о беспомощности в падении у них, несомненно, остались. Особенно у Стефана, который повисел прямо над пропастью, удерживаемый только Симоном за транспортировочный карабин на рюкзаке, а Симона в свою очередь в это время вытягивали на ровную поверхность мы с Юраем.
Спустившись наконец – усталые и в полном составе – к берегам озера, мы оказались в небольшом городке. И здесь мы, в предместьях, сейчас бежали вдоль лимонной рощи. Частично покрытые тающим снегом ярко-желтые лимоны и зеленая листва выглядели по-настоящему сказочно; если, конечно, не знать, что именно послужило причиной подобного вида.
По всем признакам было видно, что магическая буря Стужи прошла по городку самым краем. Следов ледяной орды не заметно, жители здесь остались – нас замечали, навстречу из домов выходили люди. Многие пытались нас остановить, спрашивали, что происходит. Но я, на бегу, отделался только парой фраз
Передвигаясь по предместьям в сторону центра, я внимательно осматривался по сторонам. Рассчитывая возможности добраться на другую, южную оконечность озера, я в первую очередь держал в уме вариант найти полицейский или пожарный мобиль, реквизировать и доехать на нем. Поэтому, пока мы, перейдя на быстрый шаг, двигались к магистрату, скомканно отвечая на вопросы вываливших на улицы людей, я смотрел вокруг в поисках подходящего транспорта или ответственного человека в мундире, который может мне с этим помочь. Но в происходящее неожиданно вмешался слепой случай эха из прошлого.
– Кайден! Кайден, милый! – раздался вдруг неподалеку радостный крик.
Едва я обернулся, как перед глазами мелькнуло шикарное белоснежное манто, и на меня буквально запрыгнула, заключая в объятия, прекрасная Филиппа, баронесса Бланшфор.
– Кайден, мой хороший, как хорошо, что ты пришел! – прижавшись и крепко меня обнимая, быстро заговорила Филиппа, сбиваясь и глотая слова. – Я так боялась, так боялась, я не понимала и не понимаю, что вообще происходит…
Филиппа сделала короткую паузу. В иной ситуации мне, наверное, следовало бы задать ей вопрос: «Как ты здесь оказалась?» Но сейчас мне было немного наплевать, как именно и почему Филиппа здесь оказалась. Осознание невидимой пока погони давило на плечи плохим предчувствием все сильнее.
Филиппа моим молчанием не смутилась, вновь забросав меня словами рассказа – из вежливости я ее не прерывал, давая возможность высказаться. Но при этом и не останавливался – Фили повисла у меня на плече, а я по-прежнему двигался к магистрату города, не замечая удивленных, наполненных ожиданием взглядов людей, которых на улицах становилось все больше.
– Кайден, милый, познакомься, это Гжегож Конопка, советник новогородского князя по торговой политике, мой хороший друг. Мы здесь вместе, на отдыхе…
«Хороший друг» Филиппы – вот и ответ, почему этот господин сейчас семенит, не отходя от Филиппы, прямо за нами. И после ее слов княжеский советник приобрел немного растерянный вид. Видимо, он желал сохранить инкогнито, но расчувствовавшаяся Фили сейчас просто потеряла голову от радостного возбуждения встречи со мной.
Ее уже буквально несло в быстром и торопливом, но при этом весьма обстоятельном рассказе – вернее, кратком пересказе событий. За считанные секунды ее сбивчивой и дробной речи я услышал, что Фили вместе с «хорошим другом» Гжегожем приехали отдохнуть на Рендину, провели здесь чудесные праздничные выходные, а после оказались застигнуты врасплох ухудшением погоды. Всякая связь пропала, ночами холодно было так, что мобили не заводились, а выходить на воду на лодке было боязно – из-за сильного ветра озеро штормило, волны поднимались высотой даже в несколько метров.
– На лодке? – вычленил я главное.
– На лодке, – активно покивав, подтвердила Филиппа.
– И где эта лодка?
Широким взмахом руки, одновременно оборачиваясь, Филиппа показала в сторону марины. Мы уже вышли на площадь перед магистратом, и одна из широких улиц уходила отсюда вниз под уклон, к берегу. И еще отсюда было хорошо видно небольшую марину, где, среди многочисленных, тесно составленных небольших яхт и лодок, словно лебедь среди уток, выделялась приличных размеров моторная яхта.