Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая

Делакруз Алекс

– Филиппа, Гжегож, пойдемте, вы нас проводите до вашей лодки, как раз и поговорим немного, – сохраняя видимость вежливости, произнес я, увлекая за собой Филиппу и переходя на быстрый шаг.

– Что значит «проводите»? – засеменила рядом Филиппа, то и дело переходя с шага на бег и обратно – едва за мной поспевая. При этом она пыталась забежать вперед и заглянуть мне в глаза.

– Мы реквизируем катер и отправимся в Рива-дель-Рендину, а оттуда по Северному пути в Мессену.

– Я пойду с тобой.

– Не говори ерунды, Фили. Мы двигаемся в опасное место, в Мессене средоточие Стужи, для тебя это приговор.

Мы

по-прежнему переговаривались на ходу – я шел быстро, а она семенила рядом бегом, потому что не выдерживала моего темпа.

– Это ты не говори ерунды! – совсем неожиданно голос баронессы вдруг обрел незнакомую мне раньше силу.

Надо же, как мы заговорили – на ходу поймал я взгляд баронессы. Звонко, громко – так и до владения Голосом недалеко. Откуда только это у нее – рожденной в третьем сословии?

– Мне страшно, я ничего не понимаю, так что я пойду с тобой, и точка! – ничуть не смутилась Филиппа. Сначала не смутилась, но под моим взглядом глаза опустила. Она была отнюдь не глупой женщиной и прекрасно увидела и поняла, что мною подобный вариант ее желаний совершенно исключается.

По моему взгляду она все прекрасно поняла, но я ее совсем недооценил – Филиппа все же, ценой жизни своего мужа, к окончанию земного пути которого я приложил руку, поднялась из третьего сословия во второе. И сейчас Фили, совершенно неожиданно для меня пользуясь возможностями приобретенных сословных привилегий, схватила меня за руку и вдруг рухнула на колени. При этом держалась она так крепко и цепко, что несколько метров на коленях я ее просто протащил за собой. Фили же, не обращая на это внимания, начала говорить:

– Я, дева Филиппа, баронесса Бланшфор, пред лицом богов клянусь любой ценой защищать Кайдена де Рейнара, исполнять его приказы и говорить ему только правду и ничего, кроме правды; клянусь сохранять боевой дух и не проявлять трусости, клянусь чтить богов и защищать веру и землю, клянусь проявлять великодушие к поверженному сопернику и признавать Кайдена ре Рейнара своим сюзереном…

Филиппа, пока я по инерции тащил ее за собой на коленях, говорила быстро-быстро и при этом довольно сбивчиво, повторяясь и намешав слова самых разных клятв.

– …именем и честью своей клянусь, – длинными ногтями Филиппа коротким жестом располосовала себе запястье.

Мешанина и малосвязанность фраз, надерганных явно из глубины памяти виденного ей на самых разных торжественных мероприятиях, вдруг стала неважна. Истинность клятвы Фили подтверждала на крови – и на мою левую ладонь, прямо на линии усиливающей татуировки, попало несколько капель, моментально засветившись алым Сиянием.

Довольно странно – Морриган ее клятву не подтвердила; каким богам служит Филиппа, я не знаю, ведь их ответа не увидел. Но Сияние – пусть и алое, появилось, а значит, клятва искренна и состоялась. Вопрос теперь только в моем согласии ее принять.

– Я принимаю твою клятву, Филиппа Бланшфор. Встань и пошли уже.

– Кайден, милый, я так тебя люблю, ты бы знал! – прежним тоном произнесла Филиппа, поднимаясь с колен и уже на бегу меня обнимая.

– Теперь я могу приказать тебе здесь остаться.

– Но ты ведь этого не сделаешь, мой лорд?

В ответ я только тяжело вздохнул.

– До Рива-дель-Рендины с нами. Дальше посмотрим, – сдержанно произнес я, переходя на бег и мысленно ругая себя за проявленное малодушие.

– Кайден,

милый, не злись, – также переходя на быстрый бег, заговорила Филиппа. – Чует мое сердце, что впереди большие неприятности. У меня оно в особняке Кастельморов даже перед твоей дуэлью так не чуяло, как сейчас.

– Рядом со мной… – начал было я.

– Рядом с тобой самое безопасное место, милый, – еще тише проговорила Филиппа, умудрившись прильнуть на бегу ко мне и сказать это почти на самое ухо. Слова ее при этом явно предназначались мне и только мне.

Советник новогородского князя Гжегож Конопка, кстати все это время двигавшийся рядом с нами, так и не вымолвил ни слова. Он лишь переводил удивленный взгляд то на меня, то на Филиппу. Не встревает, умный мужчина – иные советниками князя по торговле не становятся. Он, так и не произнеся ни слова, остался на берегу, сопроводив нас до марины, но остановившись в самом начале пристани. Гжегож лишь прощально помахал Филиппе, получив от нее воздушный поцелуй и последнее прощальное: «Это были прелестные выходные, друг Гжегож!»

Ан нет, не последнее прощальное – Филиппа, остановившись и вернувшись к нему, сорвала с себя меховое манто, повесив его Гжегожу на шею. «Боюсь, потеряю» – услышал я, как сообщила Гжегожу баронесса, резко развернувшаяся и уже бежавшая к сходням на причале.

Только сейчас, после того как она избавилась от манто, я заметил, что Филиппа облачена в обтягивающий костюм для верховой езды, который – вкупе с высокими, выше колен сапогами, ей удивительно шел. До этого момента белизна шикарного манто, созданное расстегнутой молнией заманчиво глубокое декольте и блеск бриллиантовых сережек в ее внешнем виде выходили на первый план, создавая общее впечатление. Так что я как-то неосознанно думал и воспринимал, что Филиппа передо мной чуть ли не в вечернем наряде.

Оказалось, нет, даже более того – подобный костюм, судя по фону магии, функционально не сильно отличается от артефакторного облачения авантюриста. В Империи подобное было бы невозможно, но мы уже на территории Республики. Здесь, как и в Варгрии или в дальних изолированных провинциях, все гораздо проще с игнорированием запретов Гильдий, Кодекса и прочих барьеров, определяющих права и привилегии сословий.

Когда Филиппа вперед меня забегала по сходням на яхту, я, глядя на ее обтянутые кожей штанов крутые бедра, вдруг вспомнил нашу «первую» встречу, на стоянке у Дома Правосудия. И подумал я при этом, что баронесса, может, не так проста, как кажется, – на том, что вырваться из поместья Кастельморов обычная женщина могла вряд ли, внимания я как-то в начале своей новой жизни даже не акцентировал. Просто принял сказанное ей к сведению и забыл, замылив на фоне грядущей отправки в учебную часть Корпуса.

Впрочем, думал и размышлял я сейчас обо всем этом параллельно в движении – едва мы взошли на роскошную скоростную яхту, как Стефан с Юраем сбросили швартовы, и Юрай начал длинным багром отталкивать нос яхты от причала. Едва яхта повернулась в сторону чистой воды, как стоящий за штурвалом Симон – я видел его через стекло рубки, сразу после предупреждающего крика двинул вперед рычаг управления. Внушительно зарокотал движитель, вскипели буруны за кормой, и катер, заметно приподнимая нос, ощутимо ускорился. По пути к выходу из марины даже растолкав несколько небольших яхт и лодок.