Царевна для Ворона
Шрифт:
Это вызывало привычку, хотя я продолжала удивляться скрипнувшей в сумраке двери. Как и сегодня.
— Завтра поедешь со мной в город.
— Зачем?
— Потому что я хочу твоего сопровождения. Люд еще не видывал царицу воочию, да и тебе пора бы узреть своих подданных.
— Я знакома с ними. Несколько лет жила бок о бок, делила последний хлеб и крынку кислого молока.
— Тогда сверкнешь рубинами, что я тебе подарил. Все женщины как сороки, — отмахнувшись, Ворон лег в постель, в очередной раз протягивая ко мне жадные руки. — Лишь бы
— Они голодают, — не сдержавшись, села, глядя на мужа чуть свысока. — Нет ничего более ненавистного, чем неуместное хвастовство, мой господин. Я голодала вместе с ними, грелась данными взаймы дровами и делилась последними лекарствами, пытаясь спасти чужих детей.
— Благородно. И что? — Устроившись на выставленном локте, Ворон сровнялся со мной в росте, рассматривая со своим обычным хищным прищуром. — Теперь у тебя другой статус, Альба. Не все ли равно, что думают бедняки?
— Ты просто хочешь заставить меня испытывать вину.
Чуть склонив голову, мужчина позволил темным волосам свеситься в одну сторону, сверкая сквозь пряди молниями темных глаз.
Такой расслабленный, умиротворенный, может, даже домашний, но лишь настолько, насколько способна его звериная натура. Лежа в одной постели со зверем, я глупо и опрометчиво пыталась согреться о его густую шкуру, прижимаясь выстывшим боком, совсем забыв, в чем его кровожадная суть.
— Именно. Я хочу, чтобы ты сверкала завтра, Альба. Только если я поверю в твое превосходство над всеми — позволю увидеться с семьей.
— Нет.
— Что значит «нет»? — вскинув темные брови, мужчина выжидающе уставился на меня.
— Я не буду этого делать.
— Альба…
Прорычал мое имя. Как животное, как лютый голодный волк, ошарашенно распахнувший глаза от протянутой мной ладони, которую я опустила на покрытую густой щетиной бороду.
— Я не хочу встречи с моей семьей, господин. Еще в день нашей свадьбы я навсегда простилась с родными и бередить раны не желаю.
Перехватив мои пальцы своими, Ворон неожиданно нежно прижал их к губам, замирая в невинном, но таком несвойственном ему жесте. Он словно просил прощения за мое тяжелое решение, которое я вынуждена была принять.
Прощение… Знакомо ли ему это?
— В тот день я потеряла семью — но обрела ее вновь.
— Скажи это, Альба.
— Вы моя семья. Я Альба Сортэн, жена Черного Ворона, супруга царя земель Аоро, царица мужа своего.
— Как надолго? — прошептал мне в пальцы, прикрывая глаза.
Впервые не пытался поймать на лжи, глядя мне в лицо, а доверчиво слушал.
— Пока вы позволите.
— Как показывает практика — мое позволение тебе не требуется, — хмыкнул, припоминая выходку, из-за которой я оказалась запертой в камере. — Но слушать твою медовую ложь приятно. Как бальзам на душу, Альба. И в твоих интересах, чтобы я хотел слушать ее вновь и вновь, а не открутил твою прекрасную голову.
— Вы видите муху в стакане, а я лишь соринку, мой господин. Моя правда всегда будет для вас неприемлемой, но даже это не отменит того, что это все же правда.
Резко отбросив мою кисть, как пропитанную ядом плеть, Ворон повернулся ко мне спиной, не желая продолжать разговор.
Задув свечи на прикроватной тумбочке, я позволила себе лечь чуть ближе, чем обычно тянулась сама, позволяя Ворону быть главным.
Я устала.
Устала делать вид, что равнодушие все еще душит. Нет, это не оно. Злость, ненависть, сочувствие — да, но не равнодушие. Его в моей сердце не было вот уже много дней. В один момент я думала, что схожу с ума, сопереживая одинокому злому зверю, угрожающему откусить протянутую руку. Но и это прошло.
Я просто… закрыла глаза и попыталась найти ответ в сотканном из тысячи чувств полотне. Не нашла, но, кажется, нащупала тонкую ниточку пряжи рубиново-красного цвета, по которой иду, как за путеводной звездой. И сейчас моя звезда подсказывала мне прижаться лицом к крепкой спине и заснуть.
Ведь завтра будет новый день, который вновь поставит меня перед выбором.
Глава 32
— Ворон! Ворон летит! — кричали с улицы глашатаи. Их голоса тонули в удивленном галдеже людей.
Карета, в которой я ехала, медленно, неторопливо двигалась по кривой влажной дороге в центр красивого и богатого когда-то города. Сейчас же улицы заволокло мглистой ядовитой дымкой похоронных костров.
Все больше горожан гибло. Все больше людей оказывалось на грани жизни и смерти, сгорая от долгого голода, и кольца на моих пальцах выглядели как насмешка.
Бедняками они были не всегда, это война сделала их такими. Чужая и незаслуженная кара за грехи других.
— Лиз, какое сегодня настроение в городе?
— Как и всегда, госпожа — мрачное и голодное, — ответила девушка, переводя взгляд к стеклу. — Люди умирают. Поля выжжены, озера умерли, и даже вода в колодцах стала кислой.
— Понятно. Спасибо за ответ.
Не нарушая больше напряженную тишину, мы добрались до центральной площади, и карета остановилась.
— Царь Сортэн проведет аудиенцию! Каждый, кто хочет высказаться, просить милости или потребовать справедливого суда, может лично встретиться с царем и царицей! Да будут услышаны ваши слова! Да будет на то воля царя!
Дверь приоткрылась, и слуга подал руку Лиз, чтобы как можно незаметнее увести служанку в сторону. Только когда девушка исчезла с горизонта, мне помогли покинуть карету, подкладывая под ноги ковровую дорожку. Как выскочке, которой я не являлась.
Сотни устремленных голодных глаз уставились прямо на меня, пронзая своими эмоциями. На простых лицах читался гнев, бешенство и зависть. Многие из них костьми бы легли за одну лишь сережку в моем ухе.
— Жена.
Ворон оказался рядом со мной слишком неожиданно. Сглатывая горькую слюну, я даже не заметила, как он спешился и протянул мне руку, приглашая на уже выставленные высокие кресла.