Царевна-лягушка для герпетолога
Шрифт:
— Поэтому Бессмертный тебя тогда забрать хотел? — уточнила я, вспоминая жуткую ночь, когда с дудочкой в руках держала оборону.
— Ему это едва не удалось, да ты помешала, — кивнула Василиса. — А Лева с помощью исцельницы в мир людей меня почти вытащил, — добавила она, и ее голос сорвался на всхлип, вызвав и у меня труднопреодолимое желание разрыдаться.
— Почему ты тогда в ресторане нам ничего про поиски иглы не сказала? — спросила я, прокручивая события дня хорового экзамена.
— Стыдно было, — призналась Василиса. — Вы так по-доброму ко мне отнеслись. И ваши родители,
Она глянула на меня, что-то прочитала в моем выражении лица, и в ее взгляде появилась надежда.
— Или есть? — переспросила она.
Я едва заметно кивнула.
Василиса зажала рот, сдерживая жалобный девчачий скулеж. Ее ощутимо трясло, и она не пыталась вытирать льющиеся безостановочным потоком слезы.
— Погоди, я сейчас, — попросила она хрипло и глухо.
Потом торопливо засеменила куда-то вглубь покоев, стараясь не потревожить крепко спящего Никиту. Она вернулась быстро, решительно сжимая в руках знакомые мне пустые скорлупки.
— Хорошо, что ты прихватила их с собой, — улыбнулась Василиса, кладя половинки яйца возле моей клетки. — Если сложить их вместе, они откроют портал к заветному дубу. Отыщешь на пустоши Леву. Если немертвые до него не добрались, он подскажет, как Ивана вернуть. Или как-нибудь сама справишься.
Я потрясенно слушала ее и не понимала, что она задумала, вернее, просто отказывалась принять. Но она уже тянулась к нижнему замку.
— Нет, не надо, не смей!
Забыв об осторожности, я закричала так громко и отчаянно, что, вероятно, услышали немертвые на пустоши, а Никита недовольно заворочался на софе.
— Я все равно собиралась тебя освободить, — торопливо, словно оправдываясь, проговорила Василиса. — Хотела, чтобы ты спасла Ваню и Леву, и вы вернулись в Явь. Теперь вижу, что и для меня остается пусть небольшой, но шанс.
— А ты Бессмертного, как Никиту, обольстить не можешь? — спросила я без особой надежды.
— Думаешь, я не пробовала? — всхлипнула Василиса. — Неподвластен он женским чарам.
— Может, потому что иглы у него нет? — нервно пошутила я, пытаясь за скабрезностью спрятаться от отчаяния.
— Да кто его знает? — пожала плечами Василиса. — Он за все время нашей так называемой помолвки ко мне и не прикоснулся. Даже когда я исцельницу еще не выткала.
— Ты меня, можно сказать, успокоила, — вспоминая свои переживания насчет участи пленницы, сморозила я еще одну глупость, но бледные губы подруги осветила улыбка.
— Я освобожу тебя, а потом вы с Левой и Иваном найдете иглу и вытащите меня.
— Ни один человек не в состоянии такую муку выдержать, — взмолилась я в надежде, что она передумает.
— Так я все же не совсем человек, — печально улыбнулась Василиса. — Попрошу заступничества у деда-Водяного. Авось переживу все, как лягушка или рыбка.
— У нас есть живая и мертвая вода, — сведенными судорогой губами проговорила я.
— Для Вани с Левой оставь, — напутствовала меня Василиса. — Это заклятье снимет только мой обручальный перстень, который хранится у трех
— А как же кольцо Константина Щаславовича? — не поняла я, указывая на ее изуродованный постылым подарением палец.
— Так я потому и не могу его носить, — пожала плечами Василиса. — Если все пройдет, как задумали, глядишь, еще свидимся, а нет, хоть к деду на озеро вернусь. Прости, Маш, и не поминай лихом.
Она отошла, чтобы открыть балкон, еще немного поколдовала над Никитой, потом вернулась и решительно отомкнула первый засов.
Многострадальные ноги, словно на них надели сапоги из прозрачного стекла или пластика, покрылись коркой льда. Василиса задрожала всем телом, задышала часто и прерывисто, проверяя обозначившиеся на шее и запястьях путы, затем взялась за второй замок.
Я замерла в ужасе, жалея, что не могу облегчить или хотя бы разделить ее жуткую участь. Когда лед дошел до пояса, Василиса уже не могла сдержать крик: холод рвал сосуды и выгибал в суставах кости, Путы впивались в шею удушающим захватом, но она их даже уже не чувствовала. Слезы градом катились из ее глаз, в которых радужку почти полностью занимал расширившийся от боли зрачок.
— Вася, Васенька, — взывала я к ней, не имея возможности даже прикоснуться.
А ведь, если бы Никита вместо того, чтобы праздновать труса, отправился на пустошь, этой жуткой участи подруга смогла бы избежать. Да и он бы вряд ли пропал. На миг перед глазами встала дивная картина, как из старых сказок: три доблестных витязя спасают томящихся в заточении принцесс. Увы, Никита выбрал сторону, и теперь, когда чары Василисы ослабли, он, едва пробудившись, принялся отрабатывать свой хлеб.
— Стой! Куда? — завопил он, спросонья кидаясь к моей клетке в твердом намерении помешать мне, оправдав оказанное ему доверие.
Но Василиса уже открыла третий засов, и я, мигом обратившись, выпорхнула из клетки, подобрала скорлупки и устремилась на балкон, пока Никита не опомнился и не захлопнул дверь. До того, как скованное ледяной коркой лицо Василисы превратилось в жуткий оскал страдания, я успела увидеть на ее губах прощальную улыбку. Сердце рвалось у меня в груди, но я сложила крылья и спикировала вниз, туда, где уже различала простертое среди строительного хлама и арматуры изломанное тело Левы.
Глава 24. Секрет жар-птиц
— Лева, миленький, держись! — по-птичьи клекотала я, рассекая крыльями воздух, казавшийся тягучим и неподатливым, точно смола.
Уже с высоты своего полета я видела, что Лева не только жив, но и находится в сознании. Во время падения ему непостижимым образом удалось перевернуться и достать свирель. Призвать духов он, правда, не успел, да и приземлился прямиком на разбитые бетонные блоки, из которых в разные стороны торчали ржавые прутья. Хотя Лева сгруппировался, сберегая голову и кисти рук со свирелью, а медвежья безрукавка, наговорное подарение деда Овтая, лучше любой брони защитила внутренние органы и позвоночник, ноги он переломал в нескольких местах. Да еще и при приземлении один из прутов, точно копье, пронзил рубаху и руку в районе плеча.