Царевна-лягушка для герпетолога

Токарева Оксана

Мы с Василисой, отпев концерт на фестивале в Кижах, сидели на лавке с сотрудницей музея, которая объясняла нам, как делать Олонецкую сетку-поднизь, неизменный элемент девичьего головного убора, очень красивое и кокетливое обрамление короны или повязки, напоминающее модную дамскую шляпку. За неимением конского волоса мы использовали лески, на которые нанизывали бисер, сплетая в причудливый узор. Лева с Иваном сидели в Красном углу и что-то обсуждали с местными.

При этом я отчетливо помнила, что в Карелию в прошлом году мы ездили уже без Василисы.

Подруга скрепила нитью готовые сегменты и принялась украшать коруну, которая вместе с сеткой-поднизью была элементом не

только девичьего, но и свадебного головного убора. Я замешкалась и засмущалась, рассматривая свой почти готовый убор и понимая, что тоже собираюсь под венец. Однако прежде следовало закончить одно важное дело. Не просто же так Лева и Иван смотрели выжидающе, словно куда-то торопили.

— Ты же присмотришь за братом? — с надеждой глянула на меня Василиса. — Как бы он в разговоре с Пряхами не продешевил и не оплошал.

Я вспомнила, для чего мы нижем поднизь, и, поскорее прикрепив сетку к венцу, засобиралась в дорогу.

Едва выйдя из избы, мы с Иваном и Левой оказались подле могучего дуба, которого на Кижах, я точно это знала, никогда не росло. Впрочем, знакомый и любимый пейзаж погоста [30] с украшенной серебристым лемехом двадцатидвухглавой церковью Преображения, могилой сказителя Рябинина, старинной мельницей, избами и круизными теплоходами неузнаваемо изменился. Да и воды вокруг совсем не напоминали озерные.

30

Кижский погост — всемирно известный архитектурный ансамбль, расположенный на одноименном острове в северной части акватории Онежского озера в Карелии. В 1990 г. он был включен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Горизонта и неба мы разглядеть не могли. Их заслоняла шумящая вечнозеленой листвой крона, раскинувшаяся над нами, как драгоценный шатер. Под уходящими в глубины нижнего мира корнями лежал напоминавший гигантскую книгу камень Алатырь. Ствол покрывала не кора, а сплетавшиеся друг с другом волокна, похожие на переплетение телефонных проводов, но больше на льняную или конопляную кудель. Именно эти волокна и превращались в нити людских судеб в умелых натруженных руках Трех изначальных Прях.

Скамьи, на которых восседали вершительницы судеб, были выдолблены в толще Алатыря, и за века, пока вращалось колесо, камень изгладился, приняв удобную для тела форму. Периодически то одна, то другая женщина смачивали пальцы в источнике, чьи воды выбегали из-под камня, устремляясь куда-то к морю.

Впрочем, вытягивала и формировала нить только самая старшая, выглядевшая более древней, чем камень под ней. Сидевшая с нею рядом, казалось, олицетворяла зрелость. Ее лицо еще не избороздили морщины, а непокрытые волосы напоминали осенние листья, слегка припорошенные инеем. Третья, сжимавшая в руке нож, могла сойти за нашу ровесницу, если бы не суровая отрешенность словно из камня выточенного лица.

А еще, конечно, смущали прикрытые сомкнутыми тяжелыми веками пустые глазницы, придававшие лицам Прях сходство с античными статуями, с которых безжалостное время смыло краску. Единственный на троих глаз лежал, закутанный в запон, на коленях старухи. Для того, чтобы измерить длину и толщину нити человеческой жизни, мастерицам хватало одних только рук. Конечно, пряжа, которую закручивала Старшая, вытягивала Средняя и обрезала Младшая, вилась неравномерно, напоминая небеленое суровье, идущее на домотканую обиходную холстину, но никак не на узорчатое браное [31]

полотно. Впрочем, жизнь человеческая редко у кого проходит гладко и нарядно.

31

Браное ткачество — одна из техник узорного ткачества.

При нашем приближении Пряхи повернули головы, а их единственный глаз выпорхнул из запона и занял свое место над челом Средней, внимательно нас разглядывая.

— Кто это к нам пожаловал? — повела крючковатым носом, принюхиваясь, Старшая.

— Никак посланцы всех трех миров? — притворно удивилась Средняя.

— Почему? — не поняла Младшая, едва не обрезав нить чьей-то судьбы.

— Ну как же, — пояснила Средняя. — Дева из рода Жар-птицы, юный кудесник — наследник мудрости Ящеров Нижнего Мира и Человек.

— И зачем же они нарушили наш покой? — поигрывая ножом, усмехнулась Младшая. — Есть ли у них, что за нашу мудрость предложить?

— Как не быть, — мечтательно протянула Средняя. — У Жар-птицы есть голос звонкий да ноженьки резвые, у ее братца — ум острый и память цепкая, а кудесник молодой за секреты ведовства и обоих глаз не пожалеет. Так хочет доказать предкам, что достоин, и предателя своего рода Кощея одолеть.

При этих словах я поежилась, чувствуя постыдную слабость в ногах и невидимую удавку на горле, не позволявшую дышать. Конечно, доставшийся от природы звонкий певческий голос я считала главным своим достоянием и без танцев-переплясов себя не мыслила, но, если это приблизит нас к желанной цели, я как-нибудь переживу. Такая же готовность читалась и во взгляде Ивана, хотя цена, которую ему назначили Пряхи, была несоизмеримо выше. А Лева уже достал нож и поднес его к лицу, готовясь отдать свою совсем уж непомерную плату. В конце концов, для музыканта главное слух.

Глядя на спокойные, безмятежные лица моих спутников, готовых на любые страдания и жертвы, я почувствовала оторопь. Тут что-то не так! Почему Пряхи ничего не сказали про Василису? Вспомнилась просьба подруги присмотреть за братом и ее наказ не продешевить. Впрочем, тут скорее речь шла о том, чтобы не заплатить втридорога за то, что нам не очень-то и нужно.

— Мудрость вершительниц судеб — великий дар, за который не жалко отдать любую плату, — с поклоном проговорила я. — Но им тяжело разумно распорядиться.

— А человеческая природа такова, что даже зная будущее, не всегда удается избежать ошибок, — в тон мне отозвался Лева, поспешно убирая нож.

— И вообще познание умножает печаль, — поддержал нас Иван, тоже стряхнув морок.

— Так зачем же вы пришли? — разочарованно глянули на нас Средняя и Младшая.

— Да перстень им обручальный нужен, — прошамкала беззубым ртом Старшая.

— А его разве нельзя купить за золото или серебро? — удивилась Младшая.

— Такой за все сокровища не купишь, — хищно отозвалась Средняя. — Впрочем, я забыла, у вас ведь есть одна иголочка. Может быть, ее на перстень захотите сменять?

Я снова почувствовала прикосновение невидимой удавки. Лева обреченно взялся за нож. Я ему хотела сказать, чтобы не смел, но меня опередила Старшая Пряха.

— Иголка — это не дар, а тяжкая ноша, — проговорила она. — Кому ее завещали, тому и нести. А за то, что человеку на роду написано, и вовсе платить не нужно. Особенно, если он сам свою судьбу сумел распознать и выбрать.

Она достала из кармана все того же запона, в котором прежде держала глаз, изящное золотое колечко современного дизайна, украшенное небольшими красиво ограненными бриллиантами.