Царьград. Трилогия
Шрифт:
– На пилораму сейчас пойду, к Контакову.
– Ого! Свет не ближний.
– Потому тебя и попросил помочь, ты все ж в деревне живешь, не на выселках. Давай завтра к вечеру встретимся… так, чтоб обоим не особо далеко идти было. Ну, скажем, на Черном болоте, идет?
– Идет, – кивнул Лешка. – Что уж с тобой делать. Да, ты про Настю не врал?
– Клянусь Христом Богом! – Алексей размашисто перекрестился.
Лешка благодарно улыбнулся:
– Ну и славно.
– Только смотри, она на тебя обижена. Беги, мирись – обними, поцелуй… Ну, дальше уж как
– Без сопливых обойдемся, – засмеялся Лешка. – Без советников тесть… Кстати, тебя как звать-то?
– Алексей.
– Тезка значит… Ну, наконец, будем знакомы!
– Будем!
Парни крепко пожали друг другу руки.
– И все ж таки не очень-то ты на меня и похож, – усмехнулся Лешка. – Вон какой накачанный!
– А ты помахай с мое саблей!
– С-саблей… Ну, ты даешь, блин! Пока, сабля, до завтра!
– Не забудь про болото и бабку.
– Да уж не забуду!
Лешка ушел, помахав на прощанье рукой. Славный парень. Жаль не поверил. Ну, а кто бы поверил? Все равно – славный…Хм… Сам себя, Леша, хвалишь!
– Лешка, привет! – снизу, от реки, бежали ребята. – Ты случайно Вовку Разметкина не видел?
– Кого?!
– Ну, который хвастался, что с тобой трактор вытаскивал. Поди, врал?
– Да не врал… Эй, постойте-ка! А что Вовка, пропал, что ли?
– Да со вчерашнего вечера не видали. Мать мечется – не утонул ли?! Так не видал Вовки?
– Не, не видал….
Ребята умчались, а Лешка с похолодевшим сердцем как мог быстро зашагал к Черному болоту. Чавкала под ногами грязь, злобно хлестали по лицу ветки – юноша не обращал на все это никакого внимания, вспомнив гнусные слова Федотихи – «и отрока малого к смерти потащите… которого стрелой…» Стрелой!
Быстрее!
Перепрыгнуть ручей. Здесь – через лужу. Тут по кочкам, теперь вдоль ручья, напрямик… Вот и сосняк… Вот кустики… Вот болото…
Выбравшись к тракторным следам, Лешка перевел дыхание и осмотрелся… Екнуло сердце… Рядом, в камышах, лежало пронзенное стрелой тело. Вовка…
Лешка присел рядом, дотронулся рукою до трупа… Холодный… Черная, запекшаяся вокруг стрелы, кровь… Стрела охотников за людьми… Что же они его не арканом-то?
Юноша безнадежно посмотрел в небо… Бабка! Скорее к бабке! Тряхнуть, заставить выложить все – коль уж и вправду все так, как она говорила, если уж должен остаться здесь кто-то один – пусть им будет тот, другой, местный Лешка. Ведь у него самого, у Алексея Пафлагонца, все-таки есть, есть выход, а у того – только смерть. И еще Вовка… Как бы так сделать, чтобы…
Эх, тряхнуть, тряхнуть бабку… пускай рассказывает уж все до конца!
Выбежав на грунтовку, Лешка едва не попал под колеса вывернувшему из-за поворота молоковозу. Едва успел отпрыгнуть в сторону. Скрипнули тормоза. Высунувшийся из кабины водитель – рыжий кудлатый парень – принялся было ругаться, но вдруг удивленно замолк…
– Леха?!
– Привет, Николай! – Юноша узнал шофера – старый знакомец.
– А говорили – тебя на машинном дворе током долбануло! Врали, что ли? Или – не сильно?
– Не сильно, – покачал головой Лешка. – Так, слегка…
– Хм… Зачем тогда «скорую» из города вызывали? И участкового? – помотав головой, Николай забрался обратно в кабину и улыбнулся. – Ну, хорошо, коли так. Поеду. Подбросил бы, да сам видишь – не по пути.
Газанув, молоковоз скрылся за ельником. Лешка посмотрел ему вслед, сплюнул и прибавил шагу. Ну, вот, этого еще не хватало – тока! Ай, как скверно-то все получается, ай, как скверно! Выходит, права была бабка! А может, можно еще все изменить? Наверное, можно… Можно! Ведь, когда Лешка уходил «туда», Вовка уже был пронзен стрелою… А здесь – ничего, бегал себе… Значит, можно!
Вот и бабкин дом. Дощатый забор, распахнутая настежь калитка… Только бы дома оказалась старая, только бы…
«Таврия» здесь, у избы! Значит – дома…
С колотящимся сердцем юноша взлетел по крыльцу, дернул дверь…
– Ага, явился-таки, – ничуть не удивилась хлопотавшая у плиты бабка. – Ну, садись, коль пришел. Поговорим.
– Ага, поговорим, – недобро улыбнулся Лешка. – У меня к тебе много вопросов накопилось, мно-ого…
Резко повернувшись, Федотиха окатила незваного гостя жутким, горящим прямо-таки смертною злобой, взглядом:
– А ты не ерепенься. Вежливей будь, покладистее. А то ведь как бы чего не вышло!
– Так ведь вышло уже. – Юноша скривил губы. – Знаешь небось, и про Леху-практиканта, и про Вовку… Куда уж хуже-то?
– Так ведь, милок, все еще и по-другому повернуть можно… Коль послушен будешь!
По-другому!!!
Можно!!!
Проговорилась бабка!
Федотиха засмеялась:
– Вижу, вижу, как глазки у тебя загорелись. Видать решил уже все для себя, а? Ну, что молчишь?
– А что говорить-то? – усмехнулся гость. – Будто сама не догадываешься…
– Догадываюсь, милок, догадываюсь… Как не догадываться?
– Ну… – Лешка собрался с мыслями. – Раз уж так выходит, что – либо я, либо… другой я… Пусть уж лучше другой. У меня хоть есть, куда податься… И Вовка, пусть он…
– Ой, нелегко это сделать, милок! – Бабка явно хитрила, словно бы набивая цену. Кажется, она чего-то от Лешки хотела… Чего только? А и спросить…
– Спроси, спроси, Леша! – Федотиха словно читала мысли.
Лешка даже испугался – а вдруг, и вправду, читала. Впрочем, он ничего такого про нее и не думал…
– А я отвечу. – Подойдя к двери, старуха плотно прикрыла ее и даже заложила на крюк. – Есть у меня к тебе одно предложение… Выгодное предложение, не думай…
– Сначала с ребятами реши!
– Уж это само собой… – закивала бабка. – Ничего с ними не сделается, будут жить оба… Вместо тебя, Леша. Ты-то уж, я смотрю, свое выбрал…
– Да уж, выбрал. – Юноша стиснул зубы.
– Ну и правильно, – хохотнула Федотиха. – Чего тут хорошего-то? Паши всю жизнь трактористом или на пилораме на чужого дядю горбись. Там-то можно куда как лучше устроиться… если с умом… Вот что, парень! – Старуха понизила голос. – Так и быть – помогу я тебе обратно вернуться, и дружков… хе-хе… твоих спасу. Но с условием!