Царьград. Трилогия
Шрифт:
Кибитки, шатры, лошади, кровы, овцы… Надо сказать, кочевье оказалось довольно таки многолюдным – Алексей насчитал не менее двадцати кибиток и несколько богатых шатров и удивленно присвистнул.
– Это еще не все! – Каткарлыш горделиво обернулась в седле. – В степях еще пять таких же кочевий – моих! Весной соберемся вместе на праздник – увидите!
Один из близнецов – Лука – вдруг удивленно застыл перед целым рядом молодых тополей и ив.
– Деревья? Здесь, в степи?
– Да, деревья!
Всю эту фразу черная вдова произнесла, надо сказать, довольно весело, без всякого сожаления о судьбе покойного супруга. Ну, еще бы… Чего ей сожалеть-то?
– Пока переночуете там! – милостиво кивая выбежавшему встречать народу, Каткарлыш указала плеткой на дальнюю кибитку с большими сплошными колесами. Обернулась:
– Халим, покажи им все и обеспечь охрану!
Халим – молодой парень со злым раскосоглазым лицом – вмиг спрыгнул с лошади:
– Пошли! Туда! Туда! Быстрее! Пошли.
Так погоняли скот…
Внутри кибитки оказалось вовсе не так уж и плохо: на отведенной для невольников половине имелась и солома, и кошма, и даже жаровня, в которую чья-то заботливая рука уже бросила уголь. Уголь… Значит, есть дрова, и в достатке. Что там трещит за кошмою? Дрова в очаге – вот что! Дрова, дрова, не кизяк… Действительно, очень богатое кочевье.
– Госпожа выменивает на дрова вино и пленников, которых выкупает в Крыму, – откинув кошму, к невольникам заглянула седенькая старушка с добрым, но пристальным, взглядом. – Верные люди сплавляют их по Ворскле-реке.
– Что она говорит? – негромко спросил Лука.
Алексей быстро перевел – все же припомнил татарскую речь, уж было время выучиться, в том еще, первом, рабстве у некоего Ичибея-калы.
– Верные люди? – повторил Леонтий. – А Ворскла… Что это за река такая?
– Литовская, – пояснил Лешка. – Курск, Глинск – насколько знаю, примерно там ее верховья… Ну, недалеко и до Белева, Ельца, Мценска…
Он еще хотел добавить – «до родных мест», но сдержался. Зачем? Парни ведь считают его ромеем – вот пусть так и дальше считают.
– Значит, мы можем подняться по этой реке вверх, и уйти в Русию? – дождавшись, когда старушка убралась, тихо продолжил Леонтий. – К своим, православным, людям… А уж оттуда, потом добрались бы и домой… Нет, не в Эдирне – в Константинополь.
– По-русски – Царьград, – Алексей улыбнулся. – Царьград… Да, Леонтий – ведь нет никакой Русии!
– Как нет?
– Я имею в виду – единого государства. Есть государства отдельные – княжества: Рязанское, Московское, Верховские…
– Да и Литва большей частью – земля православная, – высказал здравую мысль Лука. – Оттуда ведь есть дороги в Империю?
– Конечно, есть, – хмыкнул Лешка – ему б не знать! – Даже купеческие обозы ездят. Ну, не до самого Царьграда, конечно, но до Молдавии, Валахии – уж точно.
– Так это ж рядом… – Леонтий положил руку на плечо брата. – Думаю, морем-то нам все равно не уйти – стерегут, наверное… Я б, на их месте, стерег.
– Значит, нам нужно добраться до этой самой Ворсклы, – тут же добавил Лука.
Алексей хохотнул:
– Ага… Где тоже «верные люди»…
– Значит, нам нужно самим стать такими «верными»!
– Что ж, станем.
Повод представился довольно скоро. Не прошло и недели со дня появления невольников в орде Черной вдовы, как сама госпожа вызвала всех троих в свой шатер.
– Ну? – ее лицо по-прежнему закрывала вуаль, волосы били упрятаны под цветастую паволоку и небольшую цилиндрическую шапку, обтянутую черным шелком, в глазах сияла ледяная лазурь. – Пастухи говорят, вы хорошо справляетесь со скотом.
– Да, госпожа, – разом поклонились все трое. – Мы стараемся.
Женщина хмыкнула:
– Другие тоже стараются за вами смотреть!
– Нам некуда бежать!
– Некуда – сейчас. Но что будет потом, летом? Как бы вы не бросились в море – добраться до Царьграда вплавь.
Лешка вздрогнул: черная вдова именно так и произнесла – Царьград. По-русски? Или у татар тоже принято такое название?
– Впрочем, шучу, – перебила его мысли вдова. – Вам от нас не уйти, зарубите это себе на носу и не пытайтесь! Я – женщина добрая и мягкосердечная, но, предупреждаю сразу – если что, шкуру спущу! В прямом смысле.
– Да мы и не думаем ничего подобного, – Алексей улыбнулся самой обаятельнейшей улыбкой, на какую только был способен. – Кто мы были на родине? Файзиль-ага, поди, вам уже рассказал? Нищие изгои, живущие впроголодь балаганщики, над которыми не смеялся только ленивый. Здесь же, быть может, мы начнем совсем другую жизнь.
– Начнете, – кивнула Каткарлыш. – Если я вам дозволю.
– О, госпожа…
Вдова нетерпеливо махнула рукою:
– Значит, говорите, над вами смеялись? Прекрасно! Я тоже хочу посмеяться! Развеселите меня…
– Но… мы должны подготовиться, прорепетировать, подобрать реквизит… Поставить смешную пьесу не так-то просто, моя госпожа!
– Так старайтесь! Сколько вам нужно дней?
– Дней?! Речь идет о неделях!
– Хорошо, неделя, – в голубых глазах черной вдовы блеснул ледяной холод. – Но это – крайний срок! И помните – от работы на пастбище вас никто не освобождал.
В глубокой задумчивости парни вернулись в кибитку. Пьесу… Вдова требовала веселую забавную пьесу! Легко сказать…