Цари. Романовы. История династии
Шрифт:
Клеточников никогда ничего не записывает в Департаменте. Ему это не нужно. Он ежедневно уносит домой в феноменальной памяти десятки имен, цифр, адресов. Все это сообщается во время свиданий с народовольцами за стеной Достоевского – в квартире Баранникова, где Клеточников «отдыхает душой» от своей службы.
Во время таких свиданий Клеточников записывает показания, они немедленно переписываются Александром Михайловым, оригиналы тут же уничтожаются.
Вот такие интересные люди распивали чаи за стеной писателя Достоевского.
И в декабре месяце герои его ненаписанного романа начинают готовить последний акт этой русской драмы – убийство государя Александра II.
Весь декабрь сосед Достоевского Баранников с утра покидает свое жилище. Этаким фланирующим денди Баранников бродит по центру Петербурга. Он ищет.
Наконец, на улице Малой Садовой Баранников обнаруживает то, что им нужно: в доме графини Мегден сдается в аренду помещение с подвалом.
Именно через эту улицу – Малую Садовую – каждое воскресенье государь возвращается в Зимний дворец из Михайловского манежа, где проходит воскресный развод гвардии.
«Окончательное убийство»
С осени в обществе начинают гулять слухи о готовящейся Конституции. Впоследствии живший за границей убийца Мезенцова С. Степняк-Кравчинский писал, что народовольцы не знали о готовящейся реформе. Так он пытался оправдать будущее убийство…
О реформе не знал, возможно, он, живший за границей. Народовольцы, жившие в Петербурге, все отлично знали. И не только знали, но очень боялись грядущей реформы. Случился великий парадокс – две противоположные силы одинаково боялись реформы. Ретрограды-националисты боятся реформы, которая покончит с самодержавием. Боятся и революционеры: реформа Лорис-Меликова может окончательно увести общество от революции.
Интересы двух ненавидящих друг друга партий совпали.
И сейчас обеим партиям нужно было спешить…
В октябре 1880 года состоялся «Процесс 16-ти» арестованных народовольцев. Пятерых приговорили к смерти. В это время взрывы прекратились, наступило умиротворение в обществе. И царю, конечно же, следовало помиловать всех пятерых. Но Александр простил лишь троих. Двое были приговорены к виселице. Это молодой А. Пресняков, уличенный в убийстве агента Жаркова. Кроме того, при аресте, отстреливаясь, Пресняков убил ни в чем неповинного швейцара. И Квятковский, замешанный во взрыве в Зимнем дворце, унесшим столько жизней.
Это была первая казнь после повешенного Млодецкого. Но тогда казнили террориста, прилюдно напавшего с пистолетом, казнили тотчас после чудовищного взрыва во дворце. А сейчас, когда покушения прекратились, ярость поутихла даже у тех, кто прежде требовал крови. Общество отвыкало от покушений и казней. И вот – напомнили.
Вешали Квятковского и Преснякова опять публично – все на том же Семеновском плацу.
Несколько лет назад Квятковский участвовал в освобождении Преснякова из тюрьмы. После чего долго его не видел. Теперь они встретились на эшафоте.
«Оба причастились, оба обнялись – сперва со священником, потом (с уже завязанными руками) поцеловались друг с другом, поклонились войскам… Когда повешен был Квятковский, Пресняков прослезился. Через минуту его ожидала та же участь… Ужасное впечатление! Я смотрю очень несочувственно на нигилистов, но такое наказание страшно» (из дневника генеральши Александры Богданович).
И ей вторит хозяйка еще одного петербургского салона (на этот раз – литературного, где частым гостем был Достоевский) Елена Штакеншнейдер:
«Тяжелое и нехорошее впечатление производит эта казнь даже на нелибералов».
Эта публичная казнь была желанным сигналом для народовольцев. Царь не хочет играть по новым правилам, и теперь они получили моральное право действовать! Кровь за кровь!
«Теперь мы, кажется, с ним покончим», – заявил Александр Михайлов.
И Великий И.К. начинает действовать.
После неудачи на Каменном мосту Михайлов решает сохранить тот же принцип – взорвать царя на одном из его постоянных маршрутов.
Действуют по опробованной схеме: в ноябре создают наблюдательный отряд, который устанавливает непрерывную слежку за выездами царя.
Среди членов этого отряда была Софья Перовская и два совсем молодых человека – студенты Игнатий Гриневицкий и Николай Рысаков.
«Наш отряд должен был определить, в какое время, по каким улицам… царь совершает свои выезды и поездки по городу» (С. Перовская).
Выяснили: царь ездил в карете, постоянно окруженный шестью всадниками из казачьего конвоя Его Величества. Карета и всадники на великолепных лошадях мчались очень быстро. Что касается маршрутов царских поездок, то дневные маршруты царя часто менялись. Зато воскресный маршрут был неизменен. По воскресеньям в полдень царь ездил в Михайловский манеж на развод караулов гвардии. Время выездов соблюдалось с пунктуальной точностью. После чего возвращается в Зимний дворец… При этом были только два пути его возвращения во дворец. Один путь – через Малую Садовую улицу. И второй путь – через Екатерининский канал.
В конце ноября на совещании наблюдателей подвели итоги. Софья Перовская заметила, что на повороте на Екатерининский канал кучер вынужден придерживать мчащихся лошадей, и карета едет почти шагом. И она сказала:
«Вот оно – удобное место. Именно в этот момент можно прицельно бросить бомбу… Что же касается пути царя через Малую Садовую (который был самым частым), там – самый центр города и много агентов полиции. Поэтому лучше всего было заминировать подвал одного из зданий на этой улице. И оттуда взорвать карету».
Вот для чего Баранников искал и нашел квартиру на Малой Садовой. В снятой квартире решено было устроить магазин сыров. И под вывеской сырной лавки начать рыть подкоп. Роль супружеской четы – хозяев этой сырной лавки – исполняли народоволец, вчерашний псковский помещик, дворянин Юрий Богданович (однофамилец генеральши) и народоволка Анна Якимова.
Псковский помещик Юрий Богданович имел типичную наружность русского купца – рыжая борода лопатой, широкое красное лицо. Под именем воронежского купца Евдокима Кобозева они с «супругой» въезжают в подвал и открывают здесь торговлю сырами.