Цари. Романовы. История династии

Радзинский Эдвард Станиславович

Она была на грани безумия. И Керенский, все больше симпатизировавший им (вечное чувство революционных владык к настоящим царям), послал броневик – охранять злосчастную могилу. Но броневик прибыл поздно.

На грузовике уже стоял гроб с телом Распутина. Снятая крышка валялась у колес, и жуткое подкрашенное лицо, всклокоченная борода «Старца» глядели в небо.

Рядом с гробом у грузовика шел митинг. Выступал солдат большевик Елин. К восторгу собравшихся, он показал деревянный образок, вынутый из гроба. На оборотной стороне образка были начертаны инициалы всей Царской Семьи.

А потом грузовик с гробом тронулся в путь из Царского Села. На Выборгском шоссе, на пустыре, где когда-то стоял роскошный особняк друга Распутина тибетского врача Бадмаева (особняк был сожжен разъяренной толпой), остановился грузовик с гробом…

Был разложен огромный костер. В костер бросили цинковый гроб и облитое бензином тело Гришки… Вынутый образок отправили в Петроградский Совет.

Все слышнее был голос этого Совета. Голос «нового мира».

Вскоре после сожжения «Старца» она увидела сон. Куда страшнее, чем тот, об отрезанной руке, о котором она когда-то писала Ники.

Григорий пришел во дворец – все тело было в ужасных ранах. «Сжигать вас будут на кострах. Всех!» – прокричал он. И комната тотчас полыхнула огнем. Он поманил ее бежать, и она бросилась к нему… Но было поздно. Вся комната – в пламени. Огонь уже охватил ее… и она проснулась, захлебываясь криком.

В коридорах Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов толпятся серые солдатские шинели и черные бушлаты матросов в пулеметных лентах.

В Советах руководят крайне левые партии. Они опираются на страшную, темную стихию русского бунта. Советы, как эпидемия, распространяются по стране… Комиссары, назначенные в провинцию Временным правительством, оказываются бессильны перед грозными Советами. В стране – двоевластие: Временное правительство и Советы.

Сандро (великий князь Александр Михайлович), живший в это время в своем имении в Крыму, записал не без мстительного удовольствия:

«Матросы (из Совета. – Э.Р.) не доверяли комиссару (Временного правительства. – Э.Р.). Комиссар с ужасом смотрит на ручные гранаты, заткнутые за их пояса… Матросы не скрывают презрения к нему и даже отказываются встать при его появлении…»

В апреле 1917 года из Швейцарии через Германию вместе с тремя десятками большевиков-эмигрантов возвращается в Россию Ленин.

Воевавшая с Россией Германия разрешает Ленину и его сподвижникам беспрепятственно проехать через свою территорию. Разрешения на эту поездку добился некий Александр Парвус – совершенно фантастическая личность: социал-демократ, бредивший всемирной революцией и оказавший огромное влияние на Троцкого, и одновременно… агент немецкой и турецкой спецслужб, и еще – гениальный коммерсант, владелец миллионов, дворца под Берлином и замка в Швейцарии, где в оргиях, напоминавших Древний Рим, участвовали самые блестящие кокотки Европы. Таков был загадочный человек, благодаря которому Ленин смог выехать в Россию.

Вместе с Лениным в вагоне ехали: его жена Надежда Крупская, Инесса Арманд и ближайшие сподвижники Ленина – Зиновьев, Радек, Шляпников… (почти все обитатели этого вагона через 20 лет будут уничтожены Сталиным). Но тогда, счастливые нежданной победой революции, торопились они в Россию воспользоваться ее плодами.

С начала войны Ленин и его сторонники были «пораженцами», считали, что поражение их родины в этой войне принесет благо – приведет к крушению государственного строя и долгожданной революции в России. Они мечтали превратить войну с немцами в войну гражданскую, когда солдаты повернут оружие и вместо немцев начнут убивать своих сограждан – «эксплуататоров»… Вот почему Парвусу удалось убедить немецкие власти разрешить большевикам проехать через территорию Германии.

В поезде Ленин и Крупская беспокоились: найдут ли они извозчика на вокзале в этот поздний час…

На вокзале Ленина встречают тысячные толпы солдат и матросов, представители Петроградского Совета. Опьяненный встречей, стоя на броневике, Ленин произносит свою речь…

Еще недавно не веривший в возможность революции в России при жизни своего поколения, едва сойдя на петроградскую землю, Ленин бросает в толпу призывы к новой революции – социалистической. Власть должна перейти к Советам.

Правда, Ленин провозглашает мирный путь этой новой революции: Временное правительство должно добровольно передать власть Советам.

Но провозглашает он эти мирные лозунги, стоя на броневике. И с вокзала в особняк Кшесинской, в штаб большевиков, его доставляет броневик с вооруженными матросами.

И уже в июле, демонстрируя силу большевиков, в город пришли матросы из Кронштадта.

Из тюремного замка Подруга с ужасом наблюдала эту стихию: «Никто не спал в эту ночь, по нашей улице шествовали процессии матросов, направляясь к Таврическому дворцу. Чувствовалось что-то страшное… Тысячами шли они, пыльные, усталые, с озверевшими ужасными лицами, несли огромные плакаты – „Долой Временное правительство“, „Долой войну“. Матросы, часто вместе с женщинами, ехали на грузовых автомобилях с поднятыми на прицел винтовками. В арестном доме в ужасе метался генерал Беляев и заключенные флотские офицеры. Наш караульный начальник объявил, что если матросы подойдут к арестному дому, караул выйдет к ним навстречу и сдаст оружие, так как он на стороне большевиков…» И хотя Временное правительство подавило июльское выступление, в этой грозной стихии уже можно было разглядеть будущее.

Но в Царском Селе всего этого не видели.

Мирная жизнь. Он «возделывал свой сад», как учил Руссо. Чистил дорожки, засыпал канавы, сжигал павшие деревья. Это было возвращение в детство. Когда-то он так же работал с отцом в саду. Теперь рядом с ним работали его дети.

«6 мая мне минуло 49 лет, недалеко и до полсотни».

Но ненависть «нового мира» все чаще прорывалась за решетку дворца.

«3 июня… Допиливал стволы деревьев. В это время произошел случай с винтовкой Алексея: он играл с ней, а стрелки, гулявшие в саду, увидели ее и попросили офицера отобрать и отнести в караульное помещение… Хороши офицеры, которые не осмелились отказать нижним чинам!»

В Петрограде распространялись слухи, что царь и Семья – сбежали.

В Царское явился представитель Совета эсер Мстиславский. Приехал один, в грязном полушубке (именно так положено революционерам являться в проклятые царские дворцы), с пистолетом, торчащим из кобуры. Показав мандат, потребовал предъявить ему императора, ибо слухи о бегстве «Николая Кровавого» (так все чаще теперь его называли) тревожат рабочих и солдат.

Охрана возмутилась: «Да что ж, мы пустые комнаты стережем? Император во дворце». Но Мстиславский неумолим: предъявить Николая. Ему нужен этот новый революционный театр: пусть царь предстанет перед ним, эмиссаром революционных рабочих и солдат, как когда-то при поверках в царских тюрьмах представали арестованные революционеры. Иначе революционные солдаты прибудут во дворец.