Царица цикад
Шрифт:
– Проект! – горько воскликнула Валерия. – Кроме него, тебя ничто не беспокоит! Я погибаю здесь, а ты, с твоим холодом, с твоей шейперской привычкой соблюдать дистанцию, оставил меня один на один с моим отчаянием!
– Валерия, вовсе нет! Я десятки раз пытался поговорить с тобой, но именно ты отгородилась от меня стеной молчания. От меня, который так нуждался в твоем тепле после лет, проведенных под псами...
– Ты давно мог поговорить со мной, если бы хотел этого по-настоящему, – закричала она. – Если бы ты хотел, то давно сломал бы стену молчания. Но ты ждал, пока я сама приползу к тебе, виляя хвостом от унижения.
Я почувствовал, как по моей онемевшей коже растекается горячая волна бешенства.
– И ты еще смеешь в чем-то меня упрекать! – воскликнул я. – Откуда мне было знать о существовании всех этих ваших нелепых ритуалов, ваших пошлых маленьких тайн! Я думал, ты отбросила меня в сторону, как использованный грязный носовой платок, и глумливо смеешься надо мной, очередной раз предаваясь разврату с Уэллспрингом. Неужели ты всерьез считала, что я вступлю из-за тебя в схватку с человеком, которому обязан своим спасением? А ведь я был готов вскрыть себе вены, лишь бы лишний раз увидеть твою улыбку. Ты же не принесла мне ничего, кроме несчастий и горя!
Валерия смертельно побледнела. Ее губы шевелились, но она не могла произнести ни единого слова. Затем по ее лицу скользнула странная, полная отчаяния улыбка...
Связь прервалась. Я стоял перед мертвым, пустым и черным экраном.
– Мне надо вернуться, – сказал я, повернувшись к Модему.
– Очень жаль, – ответил он, – но это невозможно. Во-первых, если ты вернешься, тебя просто-напросто убьют. Потом, у нас не хватит энергии для такого маневра. Мы везем слишком массивный груз. – Он пожал плечами. – И последнее – ЦК сейчас в состоянии разложения и распада. Но туда в течение, недели должны прилететь наши коллеги со вторым грузом двигателей. Раз Царицыну Кластеру пришел конец, они смогут получить за свой товар максимальную цену.
– Откуда тебе известны такие подробности?
– У нас есть свои источники информации.
– Уэллспринг?
– Кто, он? Его там уже нет. Он хотел быть на орбите Марса, когда туда врежется вот это. – Модем повел рукой в сторону плоскости эклиптики. Я проследил его движение взглядом, настроив свое зрение на видимый диапазон, и увидел там, куда он показывал, далекие вспышки пламени, проблески огня, вырывавшегося из дюз мощных двигателей.
– Лестероид, – сказал я.
– Да. Комета, предвещающая, так сказать, несчастья и беды. Прекрасный символ, олицетворяющий все, что происходит сейчас в Царицыном Кластере.
Даже здесь чувствовалась рука Уэллспринга. Когда эта ледяная гора пройдет мимо Царицына Кластера, тысячи охваченных отчаянием людей будут провожать ее глазами. Вдруг я почувствовал, как меня поднимает ввысь на своих крыльях надежда.
– Как насчет того, чтобы высадить меня туда? – спросил я.
– На лестероид? – догадался Модем.
– Да. С него ведь должны в последний момент снять двигатели, верно? Уже на орбите Марса. Там я смогу присоединиться к моим друзьям и не пропущу великий момент пригожинского катализа!
– Сейчас проверю. – Модем повернулся к жидкостному компьютеру и ввел в него длинный ряд чисел. – Так... – сказал он спустя минуту. – Да. Это возможно. Я могу продать тебе маленький ранцевый двигатель. С помощью киберштурмана ты можешь попасть на лестероид примерно через семьдесят два часа.
– Прекрасно! – воскликнул я. – Великолепно! Начнем это прямо сейчас.
– Очень хорошо, – спокойно сказал Модем. – Осталось лишь подумать о цене.
У меня оказалось достаточно времени, чтобы подумать о цене; пока ранцевый двигатель нес меня сквозь зияющую пустоту. Думаю, я принял единственно верное решение. Биржа ЦК приказала долго жить, поэтому мне все равно были нужны новые коммерческие агенты для реализации моих камней с Ейте Дзайбацу. Конечно, омары – жутковатые создания, этого у них не отнимешь. Но я интуитивно чувствовал, что могу им доверять.
Киберштурман обеспечил мне спокойную мягкую посадку на солнечной стороне астероида, который слегка подтаивал под лучами Солнца. Легкие, но хорошо заметные в инфракрасном диапазоне струйки пара то здесь, то там вырывались из трещин в голубом льду.
Лестероид представлял собой обломок, образовавшийся некогда в результате распада одной из древних ледяных лун Сатурна. То была громадная ледяная гора, покрытая застарелыми шрамами зазубренных по краям расщелин. Она напоминала формой гигантское яйцо, размерами три на пять километров. Его поверхность, покрытая оспинами небольших ямок, была ярко-голубой – характерный вид для льда, миллионы лет находившегося под воздействием мощных электрических полей.
Я выпустил шипы из своих перчаток и, цепляясь ими за ледяную поверхность, перетащил свой ранцевый двигатель в тень. Энергетические ресурсы двигателя были почти полностью истощены, но мне все же не хотелось, чтобы вырывающиеся из расщелин струи пара унесли его в открытый космос.
Затем я раскрыл тарелку – антенну, проданную мне Модемом, – сориентировал ее в сторону ЦК и подключился к ней.
Катастрофа, постигшая ЦК, была поистине тотальной. Царицын Кластер всегда гордился свободой своего радио-и телевещания, важнейшей составной частью присущего ему общего духа всеобъемлющих свобод. Теперь же, и атмосфере общей паники, это вещание выродилось в потоки туманных завуалированных угроз, и, что самое плохое, по всему диапазону то там, то здесь вспыхивала предательская захлебывающаяся морзянка закодированных сообщений.
Крещендо посулов и угроз нарастало подобно лавине, пока наиболее могущественные группировки сами себя не подвели к краю обрыва, за которым начиналась гражданская война. Коридоры пригородов и туннели дорог кишели мародерствующими псами, слепо выполнявшими приказы обезумевшей от страха элиты. Насквозь порочные марионеточные суды раздавали направо и налево жесточайшие приговоры, лишая всех несогласных их статуса, имущества, а зачастую – и жизни. Не дожидаясь очередного неправедного вердикта, многие из диссидентов сами оканчивали свой путь в приватах.
Никакие детские учреждения не работали. С неподвижными лицами и застывшими глазами, дети бесцельно скитались по опустевшим холлам, оглушая себя мощными супрессантами. От неумеренного потребления ингалянтов-допингов биржевики, харкая кровью, обессилено падали на клавиатуру своих компьютеров. Женщины голыми выбрасывались из воздушных шлюзов, испуская свой последний выдох в виде сверкающей на солнце струи кристаллов замороженного воздуха. Остальные цикады либо проливали у себя дома слезы над навсегда утраченным благоденствием, либо, отупев от отчаяния и наркотиков, бессмысленно гуртовались в неосвещенных бистро.