Царица Пальмиры
Шрифт:
В конце главной улицы Пальмиры процессия вышла из города и прошла под огромной триумфальной аркой, через которую Оденат так часто въезжал в город, возвращаясь после своих многочисленных побед. Кладбище находилось в полумиле от города. Одената должны были похоронить в фамильной усыпальнице — огромном сооружении из мрамора. Процессия подошла к ней и остановилась. Все стихло, когда юный царь встал перед ними и стал возносить хвалы своему отцу.
Жрец Юпитера освятил могилу и мраморный саркофаг, в который должны были положить останки Одената. Потом
Зенобия смотрела вниз, на лицо мужчины, который был ее мужем и другом в течение тринадцати лет. Хотя он все еще казался ей близким, та искра жизни, которая делала его тем, кем он был, давно уже погасла. Одна лишь телесная оболочка — вот и все, что осталось от Одената Септимия. Протянув руку, она коснулась его лица, но теперь оно было подобно восковой маске.
— Ох, мой Ястреб, — грустно сказала она, — ты не должен был так закончить свой жизненный путь! Чтобы твоя жизнь была отнята двумя озлобленными и безмозглыми мальчишками, твоим собственным семенем — это невыносимо! И все же я должна перенести это.
Она замолчала на мгновение, тщательно взвешивая слова, — нельзя с легкостью давать обещания мертвым. Наконец, она снова заговорила:
— Я постараюсь воспитать наших сыновей так, как ты сам захотел бы их воспитать, и буду править Пальмирой так, как ты сам стал бы править ею — справедливо, но твердо.
Нагнувшись, она запечатлела поцелуй на его ледяных губах.
— Прощай, мой муж! Пусть Харон 9 переправит тебя через Стикс туда, где приходит конец всему великому!
9
Харон — в греч, мифологии старик, переправлявший души умерших через реку в царство мертвых.
Потом, повернувшись, она поспешила прочь от могилы. Аль-Зена ушла в себя, и даже ее верная рабыня Ала не могла пробиться сквозь эту стену отчуждения. Она обвиняла себя в смерти сына.
— Если бы я не стремилась сеять раздоры, используя для этого Лина и Верна, Оденат сейчас был бы жив. Я — причина смерти своего сына и двух внуков! Боги и в самом деле меня покарали! — с плачем признавалась она Зенобии.
Даже невестке не удавалось успокоить ее. Она сильно горевала, перестала есть и через месяц умерла. Ее похоронили с надлежащей торжественностью в той же самой усыпальнице, где и Одената.
Возвратившись с кладбища, Зенобия разразилась рыданиями:
— О боги! Как я устала от смертей! — И упала в обморок. Ее женская душа не выдержала великого испытания, которое выпало на ее долю. Через несколько недель царица обнаружила, что недомогает. Ее одолевала
— Разве тебе не ясно, что с тобой происходит? Царица отрицательно покачала головой.
— Ты беременна! Царь преподнес тебе свой последний дар, — сказала старуха.
В ту же секунду Зенобия поняла, что это правда. Она беременна! «Странно, — размышляла она, — я что-то не могу припомнить, чтобы за последнее время я была с Оденатом». Но потом она выбросила из головы эту мысль. Потрясение делает с людьми странные вещи, и здесь не было другого объяснения. Она ждет ребенка. Эта мысль ее обрадовала. Еще один ребенок! Ах, как бы он сейчас радовался вместе с ней! Три сына, ведь, конечно же, родится сын! Она всегда рожала сыновей.
На следующей неделе все сомнения отпали. Ее лунный цикл был нарушен уже почти на три фазы, и пришло время публично объявить о своем состоянии. Сначала она сказала об атом Лонгину, и на мгновение ее удивило то странное выражение, которое мелькнуло на его выразительном лице. «Принимая во внимание его сексуальные предпочтения, он, вероятно, не любит беременных женщин», — подумала она.
У Кассия Лонгина были по атому поводу свои подозрения, и однажды он припер к стене старую Баб.
— Мне необходима информация, госпожа, — тихо произнес он.
— И что же такое могла бы я сообщить любимому советнику и личному секретарю царицы Кассию Лонгину?
— Вы должны понять меня правильно, госпожа. Я глубоко предан интересам царицы, но мне необходимо знать, когда у царицы в последний раз были месячные.
Баб обомлела.
— Что это за вопросы вы мне задаете?
С возрастом от хорошей жизни она растолстела. Ее тройной подбородок так и подскочил от негодования, а обширная грудь вздымалась от праведного гнева под роскошной тканью ее темного платья.
— Ну, Кассий Лонгин?
— Госпожа, я знаю, как вы любите царицу. Ведь вы рядом с ней с самого ее рождения. Я знаю также — вы умеете хранить тайны.
Он приблизился к старухе и понизил голос.
— Царица была с Марком Бритайном в ночь убийства Одената. Я видел их. Однако ни разу после той ночи царица не показала, что Марк Бритайн для нее нечто большее, чем просто старый друг. Его сердце разбито, ведь он по-настоящему любит ее. И вот теперь царица говорит, что у нее будет ребенок.
Он ожидал, что старая Баб в гневе набросится на него с бранью, но вместо этого она только качала головой.
— Ай-яй-яй, — приговаривала она нараспев. — Я знала — тут что-то не так. Я знала!
Потом на лице у нее появилось испуганное выражение.
— Кто-нибудь еще знает об этом?
— Нет! Никто и ничего, и несомненно, принимая во внимание репутацию царицы как женщины целомудренной, никто и не подозревает ее, — сказал он.
Пристально взглянув на женщину, он спросил:
— Значит, это не ребенок Одената, не правда ли, госпожа?