Царица Парфии

Прежде чем ты приступишь к чтению, уважаемый читатель, хотела бы дать некоторые пояснения

Конец первого тысячелетия. Рим – крупнейшая держава Средиземноморья. Его просторы протянулись от Британии до Алжира, от Испании до Израиля, от Рейна до Нила. Рим покорял и трансформировал мир. Слыша слово «Рим», мы обычно непроизвольно представляем себе топот железных легионов и непобедимую державу, но это не совсем верно. На Востоке было царство, которое уверенно и долго противостояло римской экспансии. И это царство – Парфия. Современные Иран и Ирак, часть Сирии и Афганистана, юг Средней Азии.

Рим и Парфия. Два крупнейших государства того времени. Две, говоря современным языком, супердержавы. Запад и Восток. Контакт цивилизаций. Конфликт цивилизаций.

О Риме написано много. О Парфии – почти ничего. О парфянах того периода, о котором я пыталась рассказать, известно меньше, чем об их предшественниках династии Ахеменидов (Кир, Дарий, Ксеркс…) или о сменившей их на исторической арене династии Сасанидов. История Парфии таинственна, загадочна, притягательна и еще ждет своих исследователей.

«Парфяне вошли в мировую историю прежде всего как могущественные и коварные противники римских легионеров, сражавшихся на Востоке».

Сюжет романа основан на небольшом эпизоде, который привлек мое внимание в книге Иосифа Флавия «Иудейские древности». Несколько строк о юной рабыне по имени Формуса возбудили мое любопытство. Иосиф Флавий называет ее Формуса, видимо от латинского Formosa – «красивая». Была ли эта женщина столь красива – не знаю. Я долго вглядывалась в ее скульптурное изображение, пытаясь понять причину столь сильного влияния этой женщины. Но застывшие мраморные черты не могут передать опьяняющую соблазнительность живого.

Надо сказать, что в работах иных авторов эту женщину называют Музой, и именно под этим именем она фигурирует в моем романе.

К сожалению, сведений о Музе и обо всем произошедшем настолько мало и они настолько фрагментарны, что, так и не найдя в исторических источниках ответа, откуда появилась героиня, я придумала романтическую историю, которая вполне могла бы быть. В ней для того периода истории нет ничего необычного. То есть я, руководствуясь лишь логикой, реконструировала возможные размышления, разговоры исторических персонажей, стараясь облечь их в плоть, в живую осязаемость, заставить их жить, стараясь при этом, чтобы их слова, чувства, поступки не противоречили реальности тех времен.

Мне хотелось показать мир таким, каким он был в то время. Жизнь известных личностей и простых обывателей. Тех, кто осуществлял политику, изменяя мир, и тех, кто от этого лишь страдал.

Но в большей степени мне хотелось показать внутреннюю борьбу героев с собой, с судьбой. Разрушительные изменения в их характерах. Поразмышлять – действительно ли все в жизни зависит от обстоятельств или все же у человека есть выбор? Действительно ли «нрав человека определяет его судьбу»? И надо сказать, что я не пришла в этом вопросе к определенному выводу.

Да, это происходило безумно давно, но люди во все времена одинаковы. Ими владели те же чувства – искренние и добрые или злобные, гадкие. И в сходных ситуациях они вели себя, действовали аналогично современным. К сожалению, природа человека за последние две тысячи лет не улучшилась – но и не ухудшилась. Разобраться в человеческой природе бесконечно сложно, несмотря на все наше почтение перед прошлым.

Надеюсь, что читатель получит удовольствие от радости сопереживания героям и даже некоторую пользу от знакомства с удивительной карьерой бывшей рабыни. И что его не постигнет желание отложить книгу в сторону, не добравшись до ее конца.

Днем на узких улицах Рима неимоверная толчея. Лавки, магазины, мастерские, пристроенные к фронтонам домов, вдаются в улицу, стесняя движение. В шумной толпе снуют продавцы воды и съестного, зазывают прохожих брадобреи, лавочники, трактирщики. Стучат монетами менялы. Пахнет дешевой пищей, дымом, чесноком, луком, вспотевшим телом.

Но сейчас, в ночной час, миллионный город был тих. Улицы пустынны. И ничто не мешало продвижению небольшой группы людей.

Карвилий Полита вполне мог вернуться домой засветло, еще часов семь назад, но неожиданно приказал остановиться в небольшой придорожной гостинице, называвшейся «Три желтые сливы».

Покончив со скромным ужином, состоявшим из огурцов, каштанов и слив, Карвилий долго сидел за столом, перекатывая в руках кубок с молодым вином. Сидел, не замечая вопросительных взглядов слуг, и нетерпеливо поглядывал сквозь мелкую решетку небольшого окна на наплывающий багровый закат.

Афиней, секретарь хозяина, всячески им обласканный и милостями осыпанный, не поняв состояния Карвилия, предложил отправить домой письмо с известием о приближении хозяина. В ответ Карвилий метнул на него столь гневный взгляд, что секретарь понял, что пропал.

«Да, когда тебе пятьдесят три, а женат ты на семнадцатилетней красавице, ты хочешь вернуться из поездки неожиданно, дабы увидеть, чем занята твоя обожаемая женушка».

Порой Карвилия охватывало нетерпение. Два месяца неотложные дела держали его в Греции. Да и от Брундизия в Рим они ехали почти десять дней.

«Домой, спеши домой, – говорил себе Карвилий, – разве ты не мечтал все эти дни увидеть жену, прижать ее к своей груди, целовать атласные щеки и плечи дарованной тебе жизнью подруги. Зачем же продлевать разлуку?»

Но другой человек внутри него злым и противным голосом нашептывал: «Проверь, проверь. Ведь даже Одиссей после разлуки пришел тайно, пешком, в одежде странника. А Пенелопе было не семнадцать…»

Тогда первый голос насмешливо возражал второму: «Глубокой ночью вряд ли у тебя будет возможность застать Симилу за прялкой».