Царица поверженная
Шрифт:
Цезарион заерзал:
– С чего это фараон так ему доверился? А вдруг Иосиф ошибся?
Я обняла сына:
– Мальчик мой, величайший дар правителя – способность видеть, понимать и верно оценивать тех, кто ему служит. А теперь слушай дальше. «Иосифу было тридцать лет от рождения, когда он предстал пред лице фараона, царя Египетского. И вышел Иосиф от лица фараонова и прошел по всей земле Египетской. Земля же в семь лет изобилия приносила из зерна по горсти. И собрал он всякий хлеб семи лет, которые были плодородны в земле Египетской, и положил хлеб в городах; в каждом городе положил хлеб полей, окружающих его. И скопил Иосиф хлеба весьма много, как песку морского, так что перестал и считать, ибо не стало счета» [7] .
7
Быт. 41: 46–49.
– Ой! – воскликнул Цезарион. – Вот бы мне посмотреть на такие груды зерна!
– А потом, как и предсказано, наступили голодные годы. Во всем мире был недород, но только в Египте имелись огромные запасы зерна. Поэтому, когда пришло время, Иосиф открыл закрома и стал продавать зерно и египтянам, и в те страны, что обращались за помощью. Как видишь, – я отложила свиток, – Египет спас мир от голодной смерти.
– Ты думаешь, это правдивая история? Так было на самом деле?
– Ты хочешь знать, жил ли на свете такой иудей Иосиф, толкователь снов? Не знаю. Зато я знаю другое: у нас есть зернохранилища, где мы собираем хлеб, чтобы защититься от голода. И мы умеем предвидеть голод по тому, как высоко поднимается Нил. Правда, не на семь лет вперед, а лишь на год. Мы уже понимаем, что в нынешнем году еды будет недостаточно. И точно так же, как Иосиф, откроем наши хранилища и распределим пищу, когда придет время.
– Для всего мира!
– Египет уже кормит целый мир, – сказала я. – Мы вывозим зерно в Рим, Грецию, Азию. Мы очень богатая страна.
Я взъерошила его волосы, начинавшие темнеть.
– Когда мы откроем хранилища, хочешь посмотреть?
– Еще бы! – зажегся мальчик. – Конечно, мне хочется взглянуть на запасы зерна. Они, наверное, как горы.
– Да, – кивнула я, – золотые горы.
– Ты доверяешь Эпафродиту и Мардиану, как фараон доверял Иосифу? – неожиданно спросил он.
Мне не пришлось колебаться.
– Конечно доверяю. Мне повезло со слугами: они надежны и достойны доверия.
– А как ты определяешь, кому доверять, а кому нет? – любопытствовал малыш.
– Как я уже говорила, это дар. И конечно, ты должен следить за тем, что они делают, – ответила я.
Но тут же поняла, что ничего не объяснила. Увы, даже самых умных и проницательных правителей предают, и самый опасный предатель – тот, кто хранит верность до последней минуты. Никто не изобличит его, если он сам не осознает, что собирается изменить.
Цезарион обвил мою шею руками:
– Доброй ночи, мама. Пожалуйста, пусть тебе не снятся гадкие хищные коровы!
Он взял няню за руку и весело направился к себе в спальню.
Нет, хищные коровы мне не снились. Мне приснился флот – мой замечательный флот, который я построю из крепких сирийских бревен. А еще мне снилось морское сражение: я поднимала паруса и устремлялась в бурное море…
И пробудил меня шум неспокойного моря – начинался сезон осенних штормов.
Верфи в Александрии и по всей Дельте работали непрестанно, и постепенно флот становился реальностью. Благодаря своей отваге и мореходным навыкам (очень хорошо оплаченным) сирийцы, несмотря на погоду, доставили к нам морем корабельный лес, включая длинные бревна, пригодные для строительства самых больших боевых судов. Элементы оснастки – весла, паруса, рули, канаты и носовые тараны – изготовлялись отдельно и быстро устанавливались. Чтобы иметь возможность скорого развертывания, я решила поделить флот на две части и приказала наместнику Кипра приспособить порт для постоянного базирования военных кораблей. По ходу изучения корабельного дела я, к великому восторгу Цезариона, приказала построить маломерную трирему. Сын часто уговаривал меня спуститься к царской гавани и взглянуть, как идет работа. Предполагалось, что суденышко в двадцать футов длиной будут приводить в движение двое взрослых гребцов; остальные весла представляли собой декорацию.
– А я буду капитаном? – спросил Цезарион, вышагивая по палубе наполовину законченного судна и с любопытством рассматривая все детали.
– Да, но пока тебе не исполнится семь лет, тебе нужен взрослый помощник, – ответила я. – Настоящий моряк. Никто из моей семьи больше не пострадает из-за несчастного случая на море.
– Как мне назвать эту лодку? – задумался мальчик.
– Нужно красивое название. Решать тебе.
Он снова призадумался, отчего стал казаться старше, и посетовал:
– Решать – это так трудно…
С наступлением римского нового года пришло известие: первый из числа заговорщиков поплатился за свои деяния – Требоний. Сам он не орудовал кинжалом, но сыграл в заговоре немаловажную роль: задержал в тот день Антония, не дав ему явиться в сенат. Теперь Требоний решился отправиться в провинцию Азия, наместником которой его, не ведая зла, великодушно назначил Цезарь. Тогда Долабелла, один из приверженцев партии Цезаря, вторгся туда с войском и отобрал провинцию.
Сам Требоний был убит. Его отсеченную голову победитель сначала швырнул под ноги статуе Цезаря, а потом выбросил на улицы Смирны, где мальчишки играли ею как мячом.
Так началось воздаяние. Полученная весть обрадовала меня; жаль только, что я сама не могла попрать ногой окровавленную голову убийцы.
В Риме, однако, Октавиан и Антоний стали открытыми врагами, поскольку Цицерон настроил сенат против Антония. Оратор вообразил, что в случае победы Октавиана он, в качестве мудрого наставника при неопытном юноше, будет властвовать над Римом и войдет в историю как великий правитель и спаситель отечества. Самомнение подвело Цицерона: он плохо знал Октавиана и в итоге оказался в дураках.
Однако в те дни тщеславный старик написал и произнес ряд пламенных речей, обличающих Антония. Большинство обвинений представляли собой чистейший неправдоподобный вымысел, но сенат объявил Антонию войну. Что поделать, ложь зачастую звучит убедительнее правды, а в искусстве опорочить человека инсинуациями, намеками и насмешками Цицерон не знал себе равных. Правда, в конце концов клеветник тоже поплатился жизнью, но уже после того, как оклеветанный Антоний расстался со своей.
Мои предвидения оправдались: пробыв некоторое время в Афинах, Брут направился в Македонию, а Кассий прибыл в Азию. Теперь их объединение и попытка установить контроль над восточными землями стали вопросом времени.
Война была неизбежна.
Кассий пытался лишить Долабеллу его наместничества, и тот обратился за помощью ко мне. Он попросил послать к нему стоявшие в Египте римские легионы. И снова ситуация сложилась так, как я предвидела. Выбора у меня не было: если не отправить солдат к Долабелле, их затребует Кассий. Впрочем, на этом этапе Кассий переиграл и меня, и Долабеллу. Он перехватил отправленные мною войска и переманил их на свою сторону, в результате чего солдаты, оставленные Цезарем охранять меня, оказались под началом убийцы своего командира, моего злейшего врага. Получив подкрепление, Кассий обрушился на Долабеллу, изгнал его из Сирии и осадил в городе Лаодикея. Тот понял, что проиграл, и покончил с собой. Кассий установил контроль над Сирией и Малой Азией, собрав под своей рукой четырнадцать легионов: восемь были предоставлены префектами Сирии и Вифинии, четыре достались ему от меня и два – от побежденного Долабеллы.