Царица Теней: возвращение Персефоны
Шрифт:
— Маловероятно. Просто будем иметь в виду ещё одного сына Зевса, но во вторую очередь. Арес же не зря мнит себя наследником, он сын царя и царицы, как теперь говорят... — Аид повернулся к полке с книгами, вспоминая, — кронпринц? Цесаревич?
— Примерно так... — Лина согласно кивнула и встала.
Её ступни всё ещё оставляли пучки травы на полу, но лепестки с потолка летели уже меньше. Она прошла в другой конец кабинета и отодвинула тяжёлую портьеру, скрывающую панорамное окно в пол. За ним, над туманными полями и серыми равнинами, над голубоватым светом Зала Судеб медленно расступался пепел, открывая кроваво-алое небо, а в другой стороне, где за уходящими вдаль пустынными землями раскинулся Элизиум, застыло зелёное мерцающее марево, похожее на северное сияние. Лина повела плечом, и рукавчик её платья плавно сполз вниз, открывая гладкую кожу, сияющую призрачным блеском в тусклом свете дворца.
— Рассвет. Только сейчас поняла, как здесь на самом деле красиво... — произнесла она и ахнула, когда Аид схватил её в охапку и, обнимая со спины, прижал к себе, будто укутывая собой, скрывая от всего мира. Она не слышала, как он подошёл, и, смущаясь, потянулась поправить платье.
— Оставь так, — попросил он, и его тёплое дыхание коснулось её уха. — Останься со мной. Утром я позову нимф, чтобы принесли тебе одежду.
— Я не собираюсь уходить, — она склонила голову на бок, позволяя ему прижаться губами к шее, но лишь на миг, а затем повернулась в его руках. — Я не хочу уходить, и обещаю, что не покину тебя, что бы ни случилось. С тобой, в горе и радости, до скончания времён и после, если это возможно... Мы со всем справимся, и у нас будет всё время мира, мой царь, — она посмотрела ему в глаза и коснулась щеки, а потом, пока он не успел опомниться от её слов, тихо рассмеялась.
Он растерялся от такой перемены настроения.
— Почему ты смеёшься? Я выгляжу глупо, когда ты говоришь мне такие вещи, любовь моя?
Она мотнула головой.
— Нет-нет, просто подумала, что сейчас ты выглядишь так, как тебя любят изображать современные смертные... Представила твою реакцию на эти слова, и, знаешь, ты меня не разочаровал.
— Я не понял, — он коварно ухмыльнулся, — ты делаешь мне комплимент или пытаешься оскорбить?
— Угадай, — уклончиво ответила Лина, но, заметив в его глазах беспокойство, поспешила добавить: — Мне всё равно, как ты выглядишь, главное, что это ты... в любом образе, — она разгладила складку на его одежде и вдруг спросила совершенно другим тоном. — Расскажешь о ней?
— О ком? — не понял Аид и тут же догадался. — О нашей дочери?
Лине отчего-то трудно было звать её по имени, и она надеялась, что Аид прочтёт всё в её глазах. Он прочёл и понял. Аид пытался найти слова, чтобы описать Макарию, но во всех языках мира не существовало слов, способных отразить её суть.
— В ней Кристалл Душ, — сказал он, — она проводит тени смертных и полубогов в Элизиум и следит за ними там. Занята исключительно своими обязанностями и очень редко является богам, поэтому для многих в сонме она миф. Она была царицей Теней в наше отсутствие, и тогда почти не покидала дворца. Макария похожа на миртовое дерево в инее, сверкающее в лучах рассвета волшебными оттенками... на зарю, восходящую в морозной дымке зимы... на подснежник, проросший сквозь толщу снежного наста... — Аид вздохнул, — и, кажется, она скоро выходит замуж. Танатос просил её руки.
Лина улыбнулась и не ответила. Она помнила о Макарии, как о существующей в царстве Теней богине, но больше ничего — ни лица, ни каких-либо подробностей.
Аид смотрел на неё. Долго смотрел, убеждая себя, что это не сон, что она реальная, настоящая, с ним. Он думал о первой встрече в этом её воплощении, о последующих встречах и о словах — жестоких и добрых, ласковых и обжигающе-ледяных. В какой-то момент в его глазах замерцали лукавые искорки, и он сказал.
— Вернёмся к твоим предыдущим словам...
— О Макарии? — Лина приподняла уголок губ.
— Нет, раньше, — Аид притянул её ближе, зная, что она намеренно уходит от ответа.
— О твоём образе?
Аид рывком прижал её к себе так, что их сердца, бьющиеся в унисон, зазвучали как единое целое.
— В горе и радости, — выдохнула она, — мой царь...
— Мой царь? — глубоким завораживающим шёпотом уточнил он. — Из твоих уст это обращение ко мне звучало лишь трижды...
— А что? Разве это запрещено?
— Нет... — он заглянул ей в глаза, пытаясь найти в них ответ, но там его не было. — Ты боишься моего имени?
Сердце Лины пропустило один удар, и Аид это почувствовал.
— Нет... — она смутилась и растерялась, — да, наверное, привычка смертных. Но тебе не на что жаловаться, я провела двадцать пять лет с именем Элина и тоже не привыкла слышать «Персефона» в обращении к себе... это странно. Если я уступлю тебе и буду называть по имени, и ты, пожалуйста, будь снисходителен ко мне.
— Сравнила! — от его проницательного бездонного взгляда подогнулись колени. Аид знал, какой эффект на неё производит, и наслаждался этим. — Моё имя и мой титул принадлежат мне, я твой супруг в первую очередь, и только потом царь. А Элина... не твоё имя. Полагаю, Ариана с самого начала знала, кто ты, поэтому и назвала тебя просто «девушка из Греции». Мне звать тебя девушка? Просто дева? Может быть, стоит вернуться к Коре?
— Не надо, — горло сдавило от внезапно пришедшего волнения. — В горе и радости, до конца времён и, если возможно, после, по воле Судьбы или против неё, всегда. Я больше никогда тебя не оставлю, Аид, мой супруг, мой царь, моя любовь, неподвластная ни времени, ни смерти... — когда Лина закончила, её глаза были полны слёз.
— Я люблю тебя, — руки Аида дрожали, — и клянусь, что тот, кто посмеет разлучить нас, умрёт страшной смертью. Я заставлю Мойр переплести нить, если впереди нас ждёт неминуемое расставание, подчиню Ананку* и само мироздание, если потребуется...
Она привстала на цыпочки и шепнула.
— Не отпускай мою руку, это всё, чего я хочу.
***
— Эй! Ну, ты полегче, тебе всё это нужно ещё! — Клессандра ходила за Максом по мастерской Гефеста на Лемносе, чинила всё сломанное и подбирала разбросанное.
Макс злился. В первую очередь на себя, что за столько времени так и не смог избавиться от воздействия Ланы, что пошёл у неё на поводу и наделал глупостей. В здравом уме Макс бы трижды подумал, прежде чем забирать Лину у Аида прямо во время праздника Аполлона, и уж тем более не стал бы обращаться с ней как с умалишённой в лесном домике Кентавров. Во вторую очередь злился на отца и Аида, потому что они оба были правы насчёт него.
— За кого он меня принимает, Клесс?! — Макс скинул форму для меча на пол.
— За безответственного сына, конечно! — она села за стол и сложила ногу на ногу. — Не злись. Все знают, что Гефест ворчит только, но угроз своих не исполняет. Времена божественных сетей для Афродиты давно ушли.*
— А ты у нас самая умная как всегда? И всё на свете знаешь? Ты понятия не имеешь, что за человек мой отец.
Клесс хихикнула.
— Он не человек, а бог, и я знаю побольше твоего. И вообще, кто бы говорил! Царица Амфитрита рассказала мне, что ты сделал! Даже идиот в «Протекте» понимал, что ты любишь Элину, но дойти до такого... похитить её? Ещё додуматься надо!