Шрифт:
I
Последний отсвет последнего заката держался почти до середины зимы. Дня больше не было, и Северные земли возликовали. Пышно разгорелась огнянка, голубизной засиял сталецвет, дождевник укрыл все холмы, и засветилась в низинах стыдливая белизна нецелуйки. Бабочки носились повсюду на переливающихся крыльях: коронованный олень встряхивал рогами и призывно трубил. Между горизонтами небо горело пурпуром, сгущавшимся до мрака.
Обе луны стояли в зените, почти полные, их морозный свет рельефно выделял листья и дробился в водах. Тени,
Юноша и девушка сидели на Холме Воланда у могучего дольмена, венчавшего местность. Их волосы, спадавшие до лопаток, были прямыми и выгоревшими до белизны, словно в летнюю пору. Их тела, еще темные от загара, сливались с землей, кустарником, скалой; на них были одни лишь венки. Он играл на костяной флейте, она пела. Они только что стали любовниками. Было им лет по шестнадцать, но они не знали об этом, потому что были безразличны ко времени, не помня ничего или очень мало о том, как некогда они жили среди людей. Почти уже не люди…
Холодноватые тоны его музыки сплетались с голосом девушки:
Заклятье сложи,И крепче свяжиЗемлей, росой,Звездой и собой…Ручей у подножия, переливающей лунный свет в полускрытую холмом реку, вторил им серебрянными перекатами.
Стайка чертокрылов пролетела и скрылась в волнах света. Тень появилась на Облачном Лугу. У нее было две руки и две ноги. Ноги были длинны, ступни когтисты, а конец хвоста и широкие крылья покрывали перья. Лицо было почти человеческим, но больше благодаря глазам.
Девушка поднялась.
— Он идет с ношей, — сказала она. Ее зрение не годилось для сумерек так, как зрение аборигенов, но она научилась распознавать каждый сигнал, дошедший до органов чувств.
Вот и сейчас она сразу поняла, что паак не летит, как обычно, а идет, медленно и тяжело.
— И он появился с юга! — Ликование взвилось в юноше, яростное, как зеленое пламя созвездия Лиры. Он сбежал вниз. — Эгей, Айоук! — крикнул он. Это я, Пасущий Туман!
— И Тень Сна! — Смеясь, девушка последовала за ним.
Паак остановился. Его дыхание было громче шуршания травы под ногами. Запах смятой йербы поднимался оттуда, где стоял он.
— Приятного начала зимы… — просвистел он. — Помогите мне отнести это в Кархеддин.
Он приподнял то, что нес. Глаза его засияли эелтыми светильниками. «Это» шевельнулось и захныкало.
— Ребенок!.. — сказал Пасущий Туман.
— Ты был точно таким же, даже ты!.. Ха-ха, ну и дело у меня вышло!.. похвалялся Айоук. — Их было много в лагере у Гнилого Леса, с оружием, и кроме сторожевых устройств, у них еще были громадные мерзкие собаки, бегавшие вокруг. А я спикировал на них, и пригоршня пыльцы дурманника…
— Бедняжка… — Тень Сна взяла малыша и прижала его к своей юной груди. — Еще сонный, да?.. — С закрытыми глазами ребенок принялся искать сосок. Она улыбнулась под покрывалом своих волос. — Нет, я еще слишком молода, а ты уже совсем большой. Пойдем — там, в Кархеддине, когда ты проснешься, мы попируем.
— Йо-хааа… — очень тихо просвистел Айоук. — Она здесь, она слышит и видит. Она явилась! — Он упал ниц, сложив крылья. Секундой позже упал на колени Пасущий Туман, а затем и Тень Сна; однако ребенка она не выпустила.
Высокая фигура Царицы заслонила обе луны. Какое-то время она молча смотрела на троих и их добычу. Шум леса и воды исчез из их сознания, и вот уже им стало казаться, что они слышат шорок северного сияния…
Наконец Айоук шепнул:
— Правильно ли я сделал, о Мать Созвездий?
— Если ты украл ребенка из лагеря, где полно машин, — сказал дивный голос, — тогда это были люди с юга; они не снесут этого так безропотно, как фермеры.
— Но что они могут сделать, о Мать Созвездий? — спросил паак. — Как они выследят нас?
Пасущий Туман поднял голову и с гордостью прибавил:
— К тому же они боятся.
— А он такой славный, — сказала Тень сна. — Ведь нам нужны такие, правда, Госпожа Небес?
— Это следовало сделать во тьме, — согласилась возвышавшаяся над ними. — Возьми его с собой и заботься о нем. Этим знаком… — знак был совершен, — … нарекаю его Живущим.
Их радость наконец прорвалась. Айоук покатился по траве, пока не докатился до звенидерева. Тут он взлетел сперва на ствол, затем на ветку, наполовину исчез в светлой дрожащей листве и радостно заквохтал. А юноша и девушка понесли ребенка в Кархеддин, двигаясь легким бегом, рассчитанным на далекие переходы, при котором он мог играть на свирели, а она — петь:
— Вайя, вахайя!Валайя, лэей!..Крылья по ветру, в небе высоком, в голосе птичьем, в струях потоков, в громе и в тучах, в тенях прохладных лунных деревьев, стань одной плотью с быстрой волною озера, где лунный луч утонул…
II
Комната была неприбрана. Журналы, кассеты, пленки, стариные рукописи, папки и исписанные листы громоздились на всех столах. Пыль осела на полках и в углах. У стены выстроилось лабораторное оборудование — микроскоп и приборы для анализов, вполне компактные и современные. Однако если это контора, зачем оно здесь? Кроме всего прочего, сильно пахло реактивами. Ковер был протертый, мебель обшарпанная…
Барбро Каллен ощутила, что она смущена и встревожена.
Неужто здесь ее последний шанс?..
Эрик Шерринфорд вошел внезапно.
— Здравствуйте, миссис Каллен, — сказал он. Тон его был сух, пожатие твердо. Чуть виноватая улыбка тронула его губы.
— Простите за холостяцкое запустение. На Беовульфе мы держали для этого машины, так что полезных привычек я не приобрел. А здешняя прислуга запросто приведет в беспорядок мои приборы. Кроме того, в конторе удобнее работать: не надо нанимать отдельное помещение. Не присядете ли?