Царская Россия накануне революции
Шрифт:
Воскресенье, 9 июля.
Бриан признал, наконец, что для того, чтобы добиться выступления Румынии, нужно действовать не в Петрограде, а в Букаресте. Он сильно нажимает на Братиано и требует от него решительного ответа.
Вот заключительные слова инструкции, врученной Блонделю, нашему послу в Румынии.
"Все условия, поставленные Братиано, в настоящее время выполнены. Выступление Румынии для того, чтобы иметь какую-либо цену, должно быть осуществлено немедленно. Ей нетрудно энергично напасть на ослабленную и отступающую австрийскую армию, а это было бы чрезвычайно полезно союзникам. Это выступление окончательно бы разбило противника, уже сильно деморализованного, и дало бы возможность России сосредоточить все свои силы против Германии, давая тем ее наступлению возможность развить максимум его силы. Таким образом, Румыния вступила бы в коалицию в подходящий психологический момент, что в будущем дало бы ей право на удовлетворение ее национальных стремлений... Настоящая минута очень решительная. Западные державы все время относились с полным доверием к Братиано и к румынскому народу. Если Румыния не использует представляющейся ей возможности, то она должна будет отказаться от мысли стать, путем объединения всех своих соплеменников, великим народом.
Я передаю эту инструкцию Сазонову, который говорит: "Прекрасно написано. Генерал Алексеев останется так же доволен, как и я".
Вторник, 11 июля.
Широкое наступление на Сомме превращается в позиционную борьбу. Мы, с трудом подвинувшись на два или три километра, принуждены снова остановиться пред укреплениями громадной мощности.
Опять начнется позиционная воина, с ее удручающей медленностью. Эта затяжка опасна в отношении России, так как русское общественное мнение и так уже склонно верить, что Германия вообще непобедима.
Среда, 12 июля.
Все министры, в том числе и Сазонов, уехали вчера утром в ставку, куда император созвал их для решения вопроса о польской независимости.
Англо-французское наступление на Сомме уже закончилось. Результаты средние. Продвинулись на 2- 4 километра на фронте в 20 километров; взято 10.000 пленных.
Четверг, 13 июля.
Сегодня утром Бьюкенен и я отправляемся, в виду отсутствия Сазонова, к товарищу министра, Нератову, человеку сдержанному и осторожному.
Мы беседуем с ним о Румынии, как вдруг открывается дверь, и входит Сазонов, прямо с дороги. Несмотря на двадцать четыре часа, проведенные в вагоне, вид у него свежий, взгляд оживленный. Он весело спрашивает:
- Я не помешаю?
Затем садится и говорит:
- Я привез хорошие вести и могу сообщить их вам, но только под большим секретом.
Мы поднимаем руки, в знак клятвы молчания.
Тогда он нам передает следующее:
- Император вполне склонился на сторону моих взглядов, хотя, могу вас уверить, были жаркие прения. Но это ничего. Я одержал победу по всей линии. Какие вытянутые лица были у Штюрмера и Хвостова! Но вот что важнее. Его величество повелел в спешном порядке представить ему проект манифеста о провозглашении польской независимости, и мне поручено его составить.
Лицо его сияет радостью и гордостью. Мы поздравляем его от всей души. Он продолжает:
- Теперь прощаюсь с вами - еду в Финляндию и там буду спокойно работать. Вернусь через неделю.
Я его останавливаю:
- Сообщите мне, ради бога, что-нибудь о проекте автономии, принятом императором! Будьте великодушны! Я обещал вам полный секрет.
- Полный секрет! Будете хранить?
- Буду хранить, как тайну судилища инквизиции, нарушение которой наказуется вечными муками.
- В таком случае, я продолжу свое конфиденциальное сообщение. Вот программа, принятая императором:
1) Царством Польским будет управлять наместник императора или вице-король, совет министров и парламент, состоящий из двух палат.
2) Все управление будет сосредоточено в руках этого правительства, за исключением дел, касающихся армии, дипломатии, таможни, общих финансов и железных дорог, имеющих стратегическое значение; эти дела останутся в ведении центральной власти.
3) Административные пререкания между царством и империей будут разрешаться сенатом, заседающим в Петрограде, который объединит в себе функции нашего нынешнего Государственного Совета и нашей высшей кассационной инстанции: будет образован особый департамент сената, с равным числом русских и польских сенаторов.
4) Присоединение австрийской и прусской частей Польши будет предусмотрено в следующих словах: "Если бог дарует нашим войскам победу, то все поляки, которые сделаются подданными императора и короля, будут пользоваться благами изложенного выше государственного устройства".
Оставляем Сазонова с Нератовым и отправляемся с Бьюкененом в свои посольства.
Понедельник, 17 июля.
Державы, наконец, сговорились коллективно просить Румынию примкнуть, без дальнейших промедлений к их союзу.
Генерал Алексеев установил 7-ое августа, как крайний срок для выступления румынской армии.
Вторник, 18 июля.
У Луцка, на границе Волыни, русские теснят австро-германцев и захватили 13.000 пленных.
Русские передовые части переходят через Карпаты.
Четверг, 20 июля.
Сегодня утром мы были вместе с Бьюкененом у Нератова; нас поразил его мрачный вид. Он говорит нам:
- У меня имеются серьезные основания опасаться, что мы вскоре лишимся Сазонова.
- В чем дело?
– Вы знаете, что против Сазонова давно ведется кампания, и вы знаете - кем. Его недавний успех по польскому вопросу теперь использовали против него. Из слов лица, очень ему преданного и вполне внушающего доверие, я заключаю, что его величество решил его отставить.
Если такой осторожный и сдержанный человек, как Нератов, так говорит, значит нет никаких сомнений.
Мы оба, Бьюкенен и я, хорошо понимаем, какие это повлечет за собой последствия. Нам нечего совещаться.
Бьюкенен спрашивает:
- Не думаете ли вы, что г-н Палеолог и я могли бы оказать некоторое влияние на решение вопроса об отставке Сазонова?
- Может быть.
- Но что же предпринять?
Чтобы иметь время собраться с мыслями, я прошу Нератова точно передать мне сообщенное ему неприятное известие.
- Лицо, передавшее мне это сообщение, - говорит он, - видело проект письма, которое его величество повелел приготовить. Оно изложено в лестном тоне; Сазонов освобождается от его обязанности в виду состояния его здоровья.