Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых
Шрифт:
Финансовую сторону сделки курировал всесильный при Александре II начальник Контроля Министерства Императорского двора барон Карл Карлович Кистер. 29 мая 1867 г. он направил записку Николаю Михайловичу Петухову, одному из чиновников Камерального отделения, с вопросом: «Выгодно ли было бы для Кабинета Его Величества приобретение бриллиантовых вещей, доставленных 12 мая от г. Министра Императорского Двора и оцененных в Кабинете в 38 958 руб.».203 Н.М. Петухов немедленно известил барона о том, что «бриллиантовые вещи оценены близко к существующим ныне в торговле ценам на драгоценные камни и приобретение их для Кабинета Его Величества, по оценке, для него было бы небезвыгодно».204
В результате у графини С.Л. Шуваловой за 34 000 руб. приобрели 34 «бриллиантовых и золотых предмета». Чиновники Кабинета, сами оценив вещи в 38 958 руб.,
Естественно, предметы для ювелирной коллекции Кабинета покупались с большим разбором. Для иллюстрации этого утверждения приведем короткую историю, относящуюся к лету 1890 г. Началась она после того, как весной 1890 г. на ювелирный рынок Берлина поступили драгоценности одного из умерших членов германской императорской семьи (в документах упоминается «кайзер Пауль»). О готовящейся распродаже драгоценностей Петербург немедленно известил российский посол в Берлине Павел Андреевич Шувалов (телеграмма от 7 мая 1890 г.). В ответ последовало распоряжение министра Императорского двора графа И.И. Воронцова-Дашкова прислать по возможности драгоценности в Петербург или на худой конец их фотографии. П.А. Шувалов выполнил просьбу министра, и уже 30 мая в Петербург доставили «ящик с ценностями» из Берлина. Видимо, все ценности выслать не удалось, поэтому к «ящику» приложили три фотографии. Судя по приложенной описи, в ящике содержалось 5 предметов, на общую сумму в 509 960 германских марок.205 Эти «бриллиантовые вещи» министр Двора представил Александру III в петергофской Александрии 2 июня 1890 г. Однако императору они «не пришлись», и вопрос о «приобретение этих ценностей оставлен без последствий»,206
Поскольку на приобретение камней и ювелирных изделий требовались крупные суммы, то с XVIII в. сложилась определенная практика отпуска средств на различные закупки для кладовых Камерального отделения. Так, до 1885 г. в распоряжении Камерального отделения было несколько специальных капиталов или кредитов на приобретение разного рода вещей. Эти капиталы обозначены в ведомости, составленной после смерти Александра II в 1881 г.: «Приданный» Особ Императорской фамилии (в 1881 г. – 1 463 772 руб.) и «Неприкосновенный для покупки бриллиантов» (в 1881 г. – 338 262 руб.). Расходы по пожалованию архирейских облачений, церковной утвари и почетных кафтанов покрывались за счет ежегодно вносимых в смету Кабинета особых кредитов. Выплаты по другим статьям расходов относились на особую сумму, из которой до 1883 г. отчислялось ежегодно 225 000 руб. С 1885 г. в смету Кабинета ежегодно стал вноситься кредит в 150 000 руб. на подарки разного рода, покупку драгоценных вещей и камней и на все расходы по кладовым. Этот порядок сохранялся до 1917 г.
Практика высочайших пожалований
Традиция высочайших пожалований существует столько же, сколько существует сама власть. Если говорить об имперском периоде в истории России, то многое из того, что устойчиво воспроизводилось вплоть до 1917 г., восходит к эпохе Петра I. Именно Петр I начал заказывать подарочные табакерки. Это были вещи, отвечавшие характеру самого Петра и духу того времени «бури и натиска». Подарочные табакерки делали простыми по форме, лаконичными, а подчас и скупыми в декоре. Таковы, например, ореховая табакерка в виде галеры или табакерка с изображением флота на Неве и портретом младшего сына Петра I. Тогда же был введен еще один наградной атрибут – «жалованные персоны» – миниатюрные портреты царя в виде медальона с расписной эмалью в алмазной оправе.207 И хотя эти жалованные портреты не значились среди официальных наград, уже тогда они весьма высоко ценились награжденными, воспринимавшими их как факт личной царской награды.
Деньги на высочайшие подарки тратились колоссальные. Придворные ювелиры, особенно во второй половине XVIII в., работали буквально не разгибаясь. Так, в «коронационном» 1797 г. Павел I приказал выплатить ювелиру Дювалю «за разные бриллиантовые вещи», в том числе орден Св. Андрея Первозванного и многое другое, 148 713 руб. 40 коп.208
Табакерка с вензелем ими. Елизаветы. 1750 г.
Говоря о Николаевской эпохе (1825–1855 гг.), надо отметить, что для этого времени характерно некое сворачивание безумных трат на ювелирные изделия Императорского двора. Роскошь сохранялась только как необходимый атрибут Императорского двора, а не самоцель. В это время сам император стремился упорядочить традиционно огромные финансовые потоки, прокачивавшиеся через структуры Министерства Императорского двора. Эта тенденция прежде всего затронула порядок пожалования высочайших подарков.
«Ресурсы» для высочайших пожалований в виде государственных наград сосредоточивались в Кладовой № 2 Камерального отделения Кабинета. Пожалование высочайших подарков издавна являлось одной из форм государственных наград. При этом, также по традиции, степень монаршего расположения была прямо пропорциональна стоимости самого подарка.
О том, какое значение придавалось высочайшим подаркам, наглядно свидетельствуют запасы этих подарков. Так, на начало 1826 г. в кладовых Кабинета оставалось подарочных вещей «на диспозицию», то есть на усмотрение монарха, на колоссальную сумму в 2 228 282 руб.209 Тогда же (31 августа 1826 г.) Николай I счел необходимым отменить введенные по инициативе графа А.А. Аракчеева 10 %-ные отчисления с подарочных вещей «для образования капитала увечных воинов». Поскольку, по мнению императора, достаточный этот капитал уже сформирован, то было приказано «не делать никаких вычетов и со всех бриллиантовых, золотых и прочих вещей… жалуемых Нами из Кабинета».
Для подарков первым лицам иностранных государств мастерам-ювелирам заказывались уникальные, «разовые» вещи. К числу таких высочайших подарков можно отнести хрустальную кровать, изготовленную ювелиром Вильгельмом Кейбелем и мастерами Императорского завода в 1824–1826 гг. для персидского шаха. Эта история достойна изложения хотя бы в кратком варианте.
Инициатором проектирования и создания хрустальной кровати стал генерал от инфантерии Алексей Петрович Ермолов.
Кольцо с портретом Николая!. 1837 г.
Накануне очередной вспышки российско-персидских противоречий, в октябре 1822 г., А.П. Ермолов предложил отправить в Персию подарок для шаха – хрустальную кровать, «которую в свое время изъявлял желание иметь шах Персидский».210 По мнению генерала, «подарок сей не может обойтись слишком дорого…». Эта идея была принята, и буквально через неделю руководство Императорского стекольного завода получило распоряжение о подготовке проекта хрустальной кровати. В апреле 1824 г. эскизы кровати представили Александру I, он их одобрил, но при этом решил сократить проект, оставив только кровать, без задуманных мастерами сопутствующих предметов.
Следует заметить, что, судя по документам, «сопутствующие предметы» выливались в значительную сумму – 33 600 руб.211 Сама же хрустальная кровать, по смете, должна была обойтись казне в 44 824 руб. По требованиям проекта, это должна быть «настоящая», функциональная кровать и ее каркас, собранный из «брускового железа на винтах», должен выдерживать все «штатные и нештатные» нагрузки, «дабы на предназначенное употребление действительно был годен». Стоимость кровати значительно повысилась после того, как ювелир Вильгельм Кейбель предложил украсить кровать серебром. О количестве этого серебра говорит то, что Кейбелю выделили 4 пуда 20 фунтов драгоценного металла.
Работа над хрустальной кроватью завершилась на фоне трагических событий, происходивших в Петербурге и Таганроге. Рапорт о том, что хрустальная кровать «совершенно окончена», поступил в Дворцовую контору 9 сентября 1825 г. Александр I покинул Петербург 1 сентября 1825 г. Тем не менее в ожидании возвращения монарха хрустальную кровать собрали «во всех частях, сперва в Зимнем, а потом в Таврическом дворцах».212
В ноябре 1825 г., когда казна рассчитывалась за кровать с Кейбелем и Стеклянным заводом, император Александр I умер в Таганроге. Петербургу стало не до кровати. Однако деньги потратили, а проблемы с Персией оставались, и поэтому в феврале 1826 г. император Николай I распорядился отправить дипломатические подарки «для шаха, наследного принца Аббас-Мирзы: хрустальная кровать, пара пистолетов, соболья шуба и сорок соболей…».213 Однако эти подарки не успели дойти до Персии или оказались там буквально накануне вторжения персов в июле 1826 г. в пределы Кавказа, что и стало причиной отставки генерала А.П. Ермолова.