Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых
Шрифт:
Приобретенные на 1 200 000 руб. ценные бумаги предписывалось оставить на хранение Банкирскому дому «Мендельсон и К°» «впредь до распоряжения или же изыскать иной способ хранения, каковой, по обстоятельствам дела и обсуждению с гофмейстером Смельским, окажется более удобным». Эту задачу чиновники также выполнили. Русские рубли перевели в 2 500 000 германских марок и на эти деньги были приобретены в равных частях ценные бумаги Прусского 3,5 %-ного консолидированного займа и 3,5 %-ного консолидированного займа Германского имперского банка. Операция проводилась в два приема – 30 ноября и 1 декабря 1905 г. (по н. ст.). Приобретенные ценные бумаги разместили в Германском имперском банке на тех же условиях, что и первый вклад. То есть эти деньги фактически тоже положили на счета для дочерей Николая II.
21 ноября 1905 г. Федоров и Смельский вернулись в Петербург и немедленно представили рапорт на имя министра Императорского двора В.Б. Фредерикса, в котором детально изложили все подробности проведенной секретной операции.
Таким образом,
Это была не единственная секретная операция Романовых по выводу капиталов из России в «надежные страны». Летом 1906 г. B.C. Федоров и С.Е. Смельский по крайней мере еще раз посетили Берлин с аналогичным заданием. Так, 30 июня 1906 г. гофмейстер С.Е. Смельский «принял от генерал-адъютанта барона В.Б. Фредерикса, для доставления на хранение в Банкирский дом «Мендельсона и К0» в Берлине 100 свидетельств государственной 4 % ренты по 25 000 руб. каждая… Всего на сумму 2 500 000 руб.».566 Перез несколько дней, 8 июля 1906 г., они уже отчитывались, что деньги доставлены в Берлин и 5 июля (14 июля) сданы на хранение в банкирский дом «Мендельсон и К0». Сумма, конвертированная в германские марки, составила не менее 5 200 000 марок. Можно с уверенностью предположить, что это были деньги годовалого цесаревича Алексея, родители стремились его так же обеспечить, как они обеспечили своих четырех дочерей.
Следовательно, только с ноября 1905 по июль 1906 г. на секретных счетах в Германском имперском банке разместили 462 936 ф. ст. и 9 487 100 германских марок. И это только те суммы, которые автор достоверно отследил по указанным в сносках архивным документам.
Кроме этого, в денежных документах царя за 1907 г. по статье «собственные издержки» прошла сумма в скромные 40 руб. 05 коп., уплаченная за перевод в Германию 100 000 руб. Можно с уверенностью предполагать, что новые секретные счета открывались по уже отработанной схеме и не только на детей, но и на родителей – императора Николая II и императрицу Александру Федоровну.
О судьбе этих вкладов 1905–1907 гг. упоминает в мемуарах министр финансов и председатель Совета министров В.Н. Коковцев. По его авторитетному свидетельству, он, вплоть до июня 1913 г., не сталкивался со сведениями о вывозе царских денег за границу. Что наглядно свидетельствует о степени «закрытости» информации. Только в июне 1913 г. произошел эпизод, о котором В.Н. Коковцев счел необходимым упомянуть в своих записках. По его словам, министр Императорского двора граф В.Б. Фредерике «просил принять Управляющего Контролем Кабинета Его Величества г. Федорова по секретному делу, которое не должно быть сообщено кому бы то ни было из членов моего ведомства и, по воле Его Величества, должно остаться исключительно в моих личных руках».567
В.Н. Коковцев в тот же день принял B.C. Федорова и узнал от него, что вопреки возражениям В.Б. Фредерикса, «Государь Император категорически повелел немедленно перевезти в Россию все принадлежащие Государю Императору ценности, в виде процентных бумаг, вывезенные в Берлин еще в 1905 г. и хранящиеся до сего времени в распоряжении Банкирского Дома Мендельсонов и К0. Федоров не указал мне суммы этих денег и самого наименования их, но из беглого разговора с ним я вынес впечатление, что все эти ценности заключались преимущественно, если даже не исключительно, в русских процентных бумагах. При этом Федоров пояснил мне, что главная забота Его Величества заключалась в том, чтобы перемещение ценностей было произведено без всякой огласки и без таможенного досмотра на нашей границе, при котором нельзя уже избежать нежелательных разговоров. Из беседы с Федоровым я вынес заключение, что самое обращение ко мне делается исключительно как Начальнику таможенного ведомства.
В.Н. Коковцев
Мы условились тут же, что я сделаю с моей стороны простое распоряжение, чтобы Вержболовская таможня приняла просто счетом количество «мест», которое будет доставлено из Берлина за печатями Кабинета Его Величества, сверила их вес с фактурою дома Мендельсона и погрузила бы их в приготовленный Кабинетом вагон, а Кабинет принял бы весь транспорт в Петербурге и выдал мне удостоверение в том, что все отправленное из Берлина прибыло в целости и сдано по назначению. Впоследствии меня просили дать для сопровождения в пути отправленных из Вержболова ценностей небольшую охрану из чинов Корпуса Пограничной стражи. На следующий день граф Фредерике протелефонировал мне, что он очень благодарен мне за мою готовность помочь ему исполнить волю Его Величества, что Государь вполне одобрил все мои предположения и будет лично благодарить меня, при первом свидании со мною.
И действительно, на ближайшем же моем Всеподданнейшем докладе Государь не только горячо благодарил меня, сказавши при этом, что Он вполне уверен, что при таком способе пересылки бумаг не выйдет никакой болтовни и не сочинят никакой новой небылицы, но рассказал мне даже, что перевозимые из Берлина бумаги отправлены туда в 1905 г. без Его согласия и даже после того, что Он дважды выражал Свое нежелание не делать подобной операции, а за протекшие восемь лет не раз говорил графу Фредериксу о необходимости вернуть все обратно из Берлина, но все Его указания почему-то постоянно откладывались исполнением. В конце моего доклада Государь просил меня даже съездить и посмотреть, какие прекрасные хранилища устроены около Петропавловской крепости для хранения всего наиболее ценного, принадлежащего Уделам и Кабинету».568
Обширная цитата нуждается в комментариях. Во-первых, видимо, Николай II, мягко говоря, лукавил, когда говорил министру, что деньги в 1905 г. были вывезены из России в Германию «без Его согласия и даже после того, что Он дважды выражал Свое нежелание не делать подобной операции». Гипотетически можно предположить, что инициатором этой операции была императрица Александра Федоровна, однако осенью 1905 г. она еще не надела те «мужские штаны», о которых она так часто писала мужу в 1915–1916 гг. А считать, что подобное перемещение миллионных сумм произошло по инициативе министра двора В.Б. Фредерикса или управляющего Кабинетом Е.И.В. кн. Оболенским, по меньшей мере наивно. Финансовая операция такого масштаба могла быть проведена только по воле самодержца. Иначе это и не самодержец. Во-вторых, обращает на себя внимание то, что уровень конспирации в 1905 г. был значительно жестче, чем в 1913 г. В 1905 г., как следует из документов, о вывозе денег знали только 5 человек, из них трое были исполнителями. Кроме этого, ни о каких контактах с таможенными структурами и пограничной стражей в соответствующих документах не упоминается. Как не упоминается о контактах с министром финансов, которым тогда являлся тот же самый В.И. Коковцев (с 15 февраля 1904 г. по 24 октября 1905 г.) и сменивший его И.П. Шипов (с 28 октября 1905 г. по 24 апреля 1906 г.). В 1913 г. к обратной транспортировке денег подключили министра финансов, который «втемную» использовал и таможенников, и пограничников. Так или иначе, Николай II решил главную задачу – «перемещение ценностей было произведено без всякой огласки и без таможенного досмотра на нашей границе». В-четвертых, реэвакуация финансовых средств царских детей была произведена летом 1913 г. не потому, что до этого Николая II «не слушались» непосредственные подчиненные, а потому, что к этому времени вполне обозначились перспективы общеевропейской войны, в ней Россия и Германия были обречены на противоборство. Следует добавить, что в мае 1913 г. Николай II посетил Берлин, поводом для чего стала очередная «германская свадьба». Видимо, в ходе этого визита Николай II получил такую информацию, после чего он счел необходимым по возвращении в Россию вывезти из Германии деньги своих детей. В-пятых, судя по всему, не все деньги царской семьи вывезли из Германии в 1913 г. Это мы знаем совершенно определенно, поскольку с конца 1920-х и до начала 1970-х гг. за царские деньги, оставшиеся в Германии, шла бесконечная судебная тяжба. Можно предположить, что часть царских денег сознательно оставили в Германии в 1913 г., для того чтобы они сыграли роль «прикрытия», для операции по эвакуации государственных активов, размещенных в банках Германии летом 1914 г. Об этом мы будем говорить ниже.
Банкирский дом «Мендельсон и К°» отслеживал ситуацию как на фондовом рынке, так и на законодательном поле, оперативно извещая своих клиентах о всех новостях. Так, когда в Германии приняли Закон «О чеках», вступающий в силу с 1 апреля 1908 г., то еще в марте этого же года банкирский дом не только выслал в Россию текст закона, но и обширные комментарии к нему, которые могли быть значимыми для столь серьезного клиента, как российский император.569
Одной из обсуждаемых тем является вопрос – сколько царских денег лежало на счетах в германских банках к марту 1917 г.? Ответы даются разные, но то что деньги в германских банках хранились, не обсуждается. Если приводить спектр мнений, то можно сослаться на протокол заседания Временного правительства 8 марта 1917 г., в котором указывается, что на текущем счету в берлинском банке Мендельсона находилось 15 000 000 руб., принадлежащих Николаю II.570 Эта сумма вполне достоверна, поскольку, судя по документам на 1 июля 1914 г., капиталы царских детей в германских банках составляли 12 862 978 руб. И если банк Мендельсона или какой-либо другой банк после 1914 г. продолжал начислять проценты на анонимные счета, то к марту 1917 г. вполне могло «набежать» 15 млн руб.
Самый авторитетный исследователь вопроса «царских денег» Уильям Кларк считает, что к 1917 г. в Германии оставалось еще 1 800 000 руб. царских денег, вложенных в немецкие ценные бумаги в банке Мендельсона в Берлине.
Именно за эти «деньги Романовых» началась настоящая война в 1920-е гг. между великой княгиней Ксенией Александровной и самозванкой Анной Андерсон, заявлявшей о себе, как о чудесно спасшейся великой княжне Анастасии Николаевне. При этом на стороне Анны Андерсон выступали дети лейб-медика Е.С. Боткина, в детстве игравшие с царскими дочерьми. В 1928 г. российский финансовый агент (атташе) в США С.А. Угет официально заявил, что «…лишь у Мендельсонов в Берлине остались небольшие вклады русскими процентными бумагами, сделанные Государыней на имя каждого из ее детей. Если не ошибаюсь, нарицательная сумма каждого из вкладов составляла 250 000 рублей». Как мы видим, российский финансовый агент приводит иную сумму.