Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых
Шрифт:
Тогда же, осенью 1909 г., выяснилось, что светлейший князь Григорий Александрович Юрьевский, сын Александра II от второго брака, задолжал лучшему военному портному Петербурга Норденштрему 90 469 руб. Портной подал в суд, и суд мог арестовать жалованье князя в 40 000 руб. в год, получаемое из сумм Кабинета. Это – очередной скандал, допустить его Кабинет не мог. Скандалов в императорском семействе и без этого хватало. Поэтому Кабинет распорядился удерживать из «зарплаты» князя по 16 000 руб. в год до погашения долга. Судя по тону переписки, сама фамилия Юрьевских, вызывала у чиновников Кабинета чувство идиосинкразии. Вот только некоторые фразы из сугубо деловой переписки между Кабинетом Е.И.В. и Канцелярией Министерства
В ноябре 1909 г. «команда» княгини Юрьевской перевела операцию «Дом на Гагаринской, 3», в активную фазу. Дом был уже заложен дважды: Кабинету под беспроцентную ссуду в 200 000 руб. и одновременно частному лицу, уже под проценты. Княгиня Юрьевская заявила, что выставляет дом «на Гагаринской» на публичные торги со всеми находящимися в нем вещами. Дом и все в нем находящееся она оценила в 2 000 000 руб. Изюминка этого хода заключалась в том, что на торги выставлялись и все личные вещи Александра II, хранившиеся в этом доме.
Надо заметить, что княгиня уже давно позаботилась, чтобы превратить свой дом в музей Александра II. Ко всем вещам, к которым притрагивался император, были прикреплены бронзовые таблички с соответствующими надписями. На продажу выставлялся даже ночной горшок из спальни императора, правда, без бронзовой таблички. Тексты готовящегося аукционного каталога были следующие: «Кровать двуспальная под черное дерево. В изголовье кровати бронзовая дощечка: «Проведена последняя ночь жизни до 1 марта 1881 г. государем Императором Александром II»; Матрац пружинный, матрац волосяной, шкафчик ночной под черное дерево, столик десертный под черное дерево. На столике надпись «Государь император Александр II у зеркала, где причесывался до 1 марта 1881 г.»»660. Примерно так же «оформлены» многочисленные портсигары и портреты императора, включая знаменитый портрет кисти Маковского с почившим императором в форме Преображенского полка.
После этого известия в Министерстве двора началась тихая паника, поскольку допустить аукционные торги по «царским» лотам они не могли в принципе. Однако, поразмыслив, успокоились, решив, что «если это почтенное семейство пустит все в продажу то, конечно, мы этих вещей не выпустим и купим своевременно. Но имейте в виду, что на этом хотят сыграть, выхватив приказание купить все за двойную цену, и при том за немногими исключениями… вещи никакого касательства к Императору не имеющие.
…Из дальнейших переговоров стало понятно, что план был задуман большой, а именно: разыграть на истории с вещами большую драму о несчастном понуждении, благодаря ненайденным миллионам, о которых вы, вероятно, слыхали, продать весь дом со всеми вещами, которые так дороги их сердцу, а потому, мол помогите, устраните скандал продажи вещей и купите просто весь дом с вещами за миллион 200 тыс. Вот суть плана… нет смысла идти на этот шантаж».661
Таким образом, осенью 1909 г. светлейшая княгиня Юрьевская желала либо получить из Кабинета 1 200 000 руб., за дважды заложенный дом, со списанием с нее всех долгов Кабинету и другим кредиторам, либо получить 3 000 000 руб. по сомнительной устной реплике Александра II, произнесенной то ли в 1880 г., то ли в начале 1881 г. и о которой княгиня внезапно «вспомнила» в 1908 г.
Автор не может отказать себе в удовольствии привести обширную цитату из письма (от 11 ноября 1909 г.) светлейшей княгини Юрьевской, адресованного министру Императорского двора барону В.Б. Фредериксу: «Я очень огорчена тем, что в календаре 1881 г., или в дневнике, как называл его Император, найденном, по моему настоянию, после стольких поисков, Его Императорское Величество не усмотрел (Каково! Курсив мой. – И. 3.) записи, существование которой я имела основание предполагать. Думаю, что если бы при строгих розысках ведомости о капиталах Императора, которая была ему предъявлена в феврале 1881 г., таковая была найдена, так же как нашли календарь, то в этой ведомости могла найтись отметка о том даре, который Император в то время сделал и объявил об этом в присутствии постороннего лица.
Может быть, конечно, и то, что для оформления дара особым Высочайшим указом нужно было еще письменное распоряжение Императора, которое он до 1 марта не успел сделать, но, во всяком случае, факт остается фактом, и я обращалась и обращаюсь к Его Императорскому Величеству по этому поводу не на основании каких-либо юридических доказательств, а взываю к чувствам нравственного долга.
Я не имела никогда права сомневаться в словах Императора, моего Супруга и Отца наших детей, и было бы ниже моего достоинства и оскорбительно для Императора требовать от него немедленного письменного подтверждения сделанного им мне и детям нашим дара… Царское слово, в дни моей молодости, я считаю столь же непоколебимым и священным, как считаю его таким же и теперь.
Если я не возбуждала вопроса о даре сейчас же после смерти Императора, то потому, что я не сомневалась в исполнении воли Императора, даже помимо моего обращения о выдаче мне дара, а отчасти и потому, что я не имела в то время достаточного понятия о всех случайностях, какие могли бы постигнуть меня в материальном отношении… довести до сведения Его Императорского Величества, что я свое желание о получении дара, мне сделанного, основываю не на юридических доказательствах или письменных актах, а на том нравственном долге, который обязывает исполнить волю Императора, моего Супруга, выраженную Им не только мне лично, но и повторенную в присутствии находящегося еще в живых лица.
Те подробности, при которых совершился этот дар, я имела случай лично передать в Бозе почивающему великому князю Алексею Александровичу, великой княгине Марии Александровне и великой княгине Марии Павловне….Подробности, которые я им сообщала по поводу дара, исключают всякую возможность сомневаться в справедливости моего заявления, не говоря уже о том, что я вообще не допускаю возможности сомнений в правдивости моих слов, обращаемых к Его Величеству Государю Императору, Внуку Александра II.
Если после всего выраженного мною Его Императорское Величество все-таки не найдет возможным признать волю Своего Царственного Деда, то я прошу Вас довести до сведения Его Императорского Величества о том затруднительном материальном положении, в котором я нахожусь теперь и в котором я и дети мои не должны бы оставаться».662
Надо отдать должное Николаю II – держался он стойко. В результате этой «атаки» дело с домом было спущено «на тормозах», и осенью 1909 г. к ренте светлейшей княгини Юрьевской добавили еще 50 000 руб. Деньги также негласно переводились княгине Кабинетом Е.И.В. через банк «Лампе и К0» во Францию. Но для княгини это все было только промежуточным результатом перед новой атакой на Кабинет.
В начале 1910 г. для давления на министра двора В.Б. Фредерикса светлейшая княгиня использовала и личные письма Александра II, обращенные к ней. Юрьевская через своего адвоката сообщила министру, что желает выставить на публичные торги свою интимную переписку с Александром II. Министр двора принял адвоката княгини в январе 1910 г. и тот действительно продемонстрировал образчики выписок из писем императора к княгине за 1877–1878 гг. До сведения министра было мимоходом доведено, что оригиналы писем хранятся в «Bank of England».