Царские врата
Шрифт:
— Даша у тебя? — спросил я, но ничего не было слышно, музыка у нее в квартире просто гремела, словно ревели «Боинги». Поэтому и звонка долго не слышали. Света схватила меня за руку и закрыла за мной дверь. Я прошел в комнату. Тут было несколько человек, среди них — Даша. Она поднялась с кресла, увидев меня. На столе стояли банки из-под импортного пива, какие-то напитки. В углу кто-то с кем-то целовался. Но на меня вообще никто не обратил внимания, кроме Даши. А по ее глазам я понял, что она уже приняла «колеса». Я подошел к музыкальной установке и выключил ее. Сначала все загалдели, но я решительно сел за стол и обратился к ним с речью:
— Тихо,
Тут мне кто-то зааплодировал, потом и остальные тоже, с веселым смехом. Оки зашевелились, задвигались.
— Он мне нравится! — выкрикнула какая-то девица.
— Ты мне тоже! — повернулся я к ней. — У тебя милое, русское лицо, а в сердце — уже сидит заноза. Ну вот как ты проводишь свое время? Это же бессмысленно, сидеть здесь, курить всякую дрянь, слушать вой и мечтать попасть в Америку, хоть по дну Берингова пролива. Будто там — рай. А этот рай только что разбомбили четырьмя «Боингами». Влепили так, что мало не покажется.
— И я этому тоже весьма рад, так что ты напрасно, ~ сказал какой-то парень в очках. — При чем тут вообще Америка? Чихать мне на нее. Я хакер, может быть, я им еще почище «Боингов» врежу, когда придет время. Но в России мне тоже нечего делать. Это выжженная земля, вытоптанная. Нашими родителями. Они и сейчас ее топчут.
— Ты не прав, не прав! — прокричал я. — Россия под покровом Богородицы находится, не растопчешь, тут нужны дьявольские силы. Сколько стараются, а всё не могут. И как нечего делать? С I себя начать, прежде всего, себя очищать, не принимать тех даров, что тебе несут и насильно в руку вкладывают. Глаза шире раскрыть. Кому выгодно, чтобы у тебя такие мысли в голове крутились: что всё плохо, что у России нет будущего, что вера — мертва? Это хорошо, что ты компьютерщик. А другой по улице слоняется, к сумкам приглядывается. Третий уже в банде. Четвертый от тоски петлю мастерит. А ведь есть путь, который издавна указан — прямой, Божий. Чего смеетесь?
— Продолжай, — серьезно ответил мне парень в очках, шикнув на остальных. — Я, например, в Бога не верю. Что же теперь, по кривой обочине хожу, по твоим словам? Меня в церковь калачом не заманишь, душно, елеем пахнет, воском, ни черта не разберешь о чем талдычат, ни слова не понятно. Да я лучше за компьютером подряд десять часов проведу, чем перед аналоем. Пользы больше будет. Или курну, чтобы развеяться.
— Ты сказал: «ни черта», вот тебе и ответ, — отозвался я, мельком взглянув на Дашу. Она сидела, сильно покраснев, как-то отстраненно и напряженно, будто примеряясь к чему-то. — Потому что черт этот, за плечом пляшет, за левым плечом. Он всегда там, не только у тебя, у меня тоже, у всех, даже у самого святого молитвенника. В ухо шепчет, только и ждет, чтобы ухватить. Порода такая, крысиная. Он тебя в церковь и не пускает, а ведь все равно придешь, не на запах елея, а на слово, которое донесется! Не из компьютера, из глубин твоей же души.
— Коля, выпей пивка, хлебни! — сунула мне банку Света. — Успокойся, ты мне всех гостей застращаешь.
— Да откуда ты такой взялся, Савонарола? — усмехнулся парень в очках. — Сам-то ты чем «другой», как выразился?
— Я? — тут я как-то невольно смутился, на мгновение сник, но тут же вновь и воспрянул, озаренный мыслью. — У меня дело есть. Я часовню строю, церковь. Буду строить. В одной деревне, где ось православия… Там надо, там борьба идет между добром и злом. За души людские. Но… мы сейчас деньги собираем… на строительство. Много нужно.
— Так ты за деньгами и явился? — спросил кто-то.
— За ней! — кивнул я в сторону Даши. — Деньги мне лично не нужны.
— А я могу тебе дать пять долларов, — сказал этот же, противный, как шакал. И засмеялся.
— Утрись ими, — посоветовал я. И снова обратился к парню в очках, он был мне чем-то симпатичен: — Ответь мне на простой вопрос: что для тебя в жизни главное, ради чего ты живешь?
— Некорректно сформулировано, — охотно отозвался он. — Ну, конечно, не ради всего этого! — и он обвел рукой комнату. — Это всё временно, мишура, я сам знаю. Тут развлечения, они нужны, потому что я молод. Я не монах и не затворник не книжный червь, как, может быть, ты. Я люблю жизнь во всех ее проявлениях. Это тоже опыт, познание. Но — до определенной черты. Я не пойду, скажем, с фанатами на футбол, чтобы драть глотку, не стану молотить кавказцев на рынках. Не нужна мне и политика, потому что она насквозь лжива, от демократов до радикалов. Но как можно говорить: «что для тебя главное, ради чего живешь?» Это, по-моему, глупо, верх казуистики. Сегодня главное одно, завтра — другое. Есть и основное, цель. Я хочу стать Нобелевским лауреатом.
Тут снова зааплодировали, раздалось: «Браво!».. Парень поклонился и продолжил:
— У человека должна быть самая высокая цель в жизни. К ней и идти. Ты строй свою церковь, а я свою, и не будем мешать друг другу. Не перебегать дорогу. Ты обвинил наше поколение во всех смертных грехах, но еще сам ни в чем не разобрался. А уже учишь. Не все одинаковы, как думаешь. И кто вообще знает, ради чего мы живем? А может быть, ты всю жизнь будешь серой мышью, а в старости всего лишь один раз совершишь тот самый единственный поступок, который и станет тебе ответом: «ради чего?»
— Да хватит вам! — сказал Света. — Уже надоело. Ну что вы всё о глупостях? Лучше включите музыку.
— Светлана у нас умница, — похвалил парень в очках. — У нее проблем нет, всё ясно. И в этом тоже своя правда есть, не придерешься. Но ты не уходи, еще поболтаем.
Кто-то уже включил музыкальную установку, я с досадой махнул рукой. Повернулся к Даше, но она — исчезла. Не нашел я ее и в других комнатах. На кухне ее тоже не было. Очевидно, она тихо и незаметно ушла. Я вызвал Свету в коридор.
— Куда она могла поехать? — спросил я встревожено.
— Вернется! — беспечно ответила она. — Ты оставайся. Ты, Коля, забавный, но глупый еще. Тебе хочется Дашу переделать на свой лад, но у тебя ничего не получится. Потому что ты еще сам слабый, а ей нужен человек сильный.
— Как Рамзан? — вдруг спросил я.
— Почему нет? Я была бы только рада. У них, кажется, что-то налаживается.
Я тупо глядел на Свету и туго соображал. Она улыбнулась и погладила меня по голове, как ребенка. Того и гляди, рассмеется. Я оттолкнул ее руку и выбежал вон.