Царство черной обезьяны
Шрифт:
А через пару дней после его отъезда случилось то самое не дай бог что. Правда, на этот раз боль прожгла живот. А если учесть, что произошло это в момент, когда я находилась за рулем автомобиля, последствия могли быть довольно печальными.
Но унылые последствия своего выхода на сцену так и не дождались. Я за последние полгода испытала столько боли, что раскаленный прут под солнечным сплетением скрутить меня в вопящий клубок не смог. Хотя и очень старался.
А еще трусливо себя повело мое сознание. Это истероидное свинство попыталось предательски сбежать!
Обломилось всем. Вцепившись в руль побелевшими от напряжения пальцами и тихонько поскуливая, я смогла кое-как перестроиться в крайний правый ряд и, включив аварийку, остановилась у обочины.
Буквально через три минуты, приветливо подмигивая проблесковыми маячками, прибыли доблестные сотрудники ГИБДД.
И опять та же петрушка с укропом – едва впереди меня притормозила машина рыцарей в сверкающих доспехах, как моя боль прошла. Хорошо хоть бледность после пережитого осталась, ребята прониклись и взяли с меня совсем чуть-чуть.
Конечно же, я помнила про врученное доктору Горчакову честное-пречестное слово, и я честно-пречестно собиралась ему позвонить. Но сначала бравые инспекторы голову задурили, потом оказалось, что я безбожно опаздываю на встречу с издателем (сборник моих стихов выходил очередным тиражом), а дальше – ну забыла я, забыла!
Да и что идти-то, все равно ничего не найдут. Думаю, это моя измочаленная нервная система развлекается. Не помню, как это правильно называется – пролонгированный стресс? Как-то так вроде. Когда последствия экстремальной ситуации аукаются гораздо позже.
В общем, к сегодняшнему дню мне аукалось еще два раза: снова в сердце и в голову. Лешке я ничего говорить не стала, Горчакову – тоже. Сегодня, во время приема, все и расскажу. Да, знаю, виновата, но не убьют ведь меня, правда? Главное, чтобы Владилен Павлович мужу не наябедничал, иначе мало мне не покажется.
– Никусь, – я поцеловала теплую макушку дочери, сбежавшей от нотаций бабы Кати к нам, в гостиную, – мне после обеда надо к врачу съездить, вы тут с папой не подеретесь без меня?
– Минуточку! – Лешка крутанулся на стуле, повернувшись к компьютеру спиной. – Я с тобой поеду!
– И я, и я! – запрыгала Ника.
– Пра-а-авильно, – усмехнулась я. – Так и ввалимся к дяде доктору всей толпой. Между прочим, посещение врача – дело конфиденциальное.
– Какое?
– Частное, – я пощекотала пузик любопытной мышки. – С глазу на глаз в смысле, то есть наедине.
– А почему тогда ты свои глаза добавляешь, когда меня к врачу ведешь? – хитренько улыбнулась малышка. – Я тоже хочу конфи… конфе… Папа, помоги!
– Конфиденциально.
– Вот, так хочу.
– А тебе так пока нельзя, ты еще несовершеннолетняя.
– И не буду никогда, – заявила Ника, сложив на груди ручки.
– Это еще почему?
– Потому что я зимой родилась, значит, я – совершенно зимняя. А вот ты, мама, совершенно летняя.
– А я?
– А папа – совершенно весенний.
– Да, я такой, – гордо напыжился Лешка. – Весенний, всегда юный и цветущий.
– Плесенью.
– Злая у нас мама и завистливая, правда, ребенок?
– Ага.
И Майоровы совершенно одинаково пригорюнились, подперев кулаками щеки.
– Алексис, – манерно прогундосила я, поднимаясь с дивана, – не забывайте, мон ами, что вы не являетесь самцом уховертки, поэтому некоторые травмы для вас могут иметь необратимые последствия. Не гневите даму, не рискуйте самым дорогим!
– Это ты о чем сейчас? – насторожился муж.
– Ваша вопиющая необразованность заставляет меня в очередной раз усомниться в правильности выбора отца моего ребенка. Впрочем, все не так страшно, интеллект ведь наследуется по материнской линии. Так что, Никуська, не волнуйся, твое развитие вне опасности. А сейчас пойдем собираться.
– Куда? К врачу?
– Нет, я же говорила, туда я пойду после обеда. А сейчас давай-ка навестим Ингу Левандовскую.
– А баба Ира и деда Сережа будут? – оживилась дочка.
– Конечно, сегодня же суббота.
– Ур-ра! Пап, ты поедешь?
– Конечно, вот только кое-что в Интернете уточню, – опасливо покосился на меня Майоров. – Предупрежден, значит – вооружен.
Через пять минут раздался изумленный возглас:
– Ни фига себе, зачем ему два!
Глава 4
На всякий случай я позвонила Левандовским, мало ли какие у них планы на эту субботу. Мы ведь не собирались сегодня к ним с визитом, это мой личный сиюминутный экспромт, вызванный желанием семейства Майоровых составить мне компанию при посещении врача.
А как я буду каяться в присутствии Лешки?! Мне же потом придется распрощаться со свободой волеизъявления, на смену ей припрется жесткий контроль, плавно переходящий в семейный террор. Передвигаться по городу в сопровождении Катерины мне почему-то не хочется.
Конечно же, нам были рады. Правда, Ирина Ильинична распереживалась, что не успеет соорудить «гостевой» стол, придется довольствоваться повседневным меню. Я, если честно, с удовольствием избежала бы единоборства и с повседневным меню Левандовских-старших, составленным, по-моему, с учетом рациона борцов сумо. Но, увы, это было нереально. Попытка сослаться на обильную кормежку подруги-соперницы Катерины только расстроит бабу Иру.
Сергея Львовича дома не оказалось, но он должен был скоро приехать. Зато все Левандовские-младшие – и Артур, и Алина, и Инга были на месте. Что тоже случалось достаточно редко, Артур, виолончелист с мировым именем, гастролировал не меньше Лешки.