Шрифт:
Рассказ первый
Кто такие эльфы-малютки, кто такой Мурзилка и как эльфы решили отправиться к вечным льдам
В дремучем лесу далёкого севера, под перистыми листьями папоротника, жило большое общество весёлых эльфов, или лесных человечков.
Эльфы жили превесело. Всё у них было под руками и ни о чём им не приходилось заботиться: ягод и орехов в лесу водилось множество, речки и ручейки снабжали эльфов хрустальной водой, а цветы приготовляли им душистый напиток из своих соков, до которого крошки большие охотники. В каждую полночь
Несмотря на изобилие всего, малютки не сидели, сложа руки, – они целый день возились: то чистили свои жилища, то качались на ветках, то купались в лесных ручейках; с птицами наравне встречали восход солнца, слушали, о чём грохочет гром, что шепчут листья и былинки, о чём толкуют звери…
Птицы рассказывали им про жаркие страны, солнечные лучи – про моря, а луна – про глубокие сокровища земли.
Зимою крошки жили в оставленных гнёздах и дуплах, но в каждый солнечный день выходили из своих норок, и тогда лес оглашался риском и визгом, по всем направлениям летали снежки не больше булавочной головки, и стояли снежные болваны с мизинчик маленькой девочки, которые, однако, малюткам казались выше всякого великана, потому что они были впятеро выше их самих.
С первым дыханием весны эльфы оставляли свои зимние помещения и переселялись в чашечки подснежников; отсюда выглядывали они и видели, как чернел снег и таял, как цвела орешина в то время, когда её листочки ещё спали в тёплых почках, как белочка перетаскивала домой последний зимний запас из отдалённой кладовой; видели, как прилетали птицы в свои старые гнёзда (в которых зимою жили эльфы), и как лес мало-помалу покрывался зеленью.
В один лунный вечер сидели крошки у старой ивы и слушали, как русалочки пели про подводное царство.
– Братцы, где же Мурзилка? Его что-то давно не видать! – сказал один из эльфов, Дедко-Бородач, с длинной седой бородой; он был старше всех, все его уважали, и потому он носил полосатый колпак.
– Я здесь, – раздался хвастливый голосок, и с верхушки дерева в круг вскочил сам Мурзилка, по прозванью «Пустая голова». Братья хоть и любили Мурзилку, но считали его лентяем, чем он и был на самом деле; кроме того, он любил щеголять, – носил длинное пальто или фрак, высокую чёрную шляпу, сапоги с узкими носками, тросточку и стёклышко в глазу, чем он очень гордился, между тем как другие называли его пустой головой.
– Знаете, откуда я? Из самого Северного Ледовитого океана! – кричал он громко.
Обыкновенно ему не очень-то верили; на этот раз, однако, сообщаемое было так необыкновенно, что все обступили его с разинутыми ртами.
– Ты там был? Правда? Каким же образом ты туда попал? – слышалось со всех сторон.
Все обступили его с разинутыми ртами…
– Очень просто. Зашёл я к куме-лисе проведать её, вижу – она в хлопотах, собирается в дорогу к своей двоюродной сестре, к чернобурой лисе, что у самого океана живёт. – «Возьми меня с собою», – говорю я куме.
– «Куда тебе, замёрзнешь! Ведь там холодно», – говорит она, – «Полно, – отвечаю я ей, – какой теперь холод, когда у нас лето на дворе». – «У нас лето, а там зима» – отвечает она. – «Нет, – думаю, – неправду говоришь, не хочется тебе меня прокатить», – и, ни слова не говоря, вскочил к ней на спину, да так запрятался в её пушистую шубку, что сам мороз не мог бы меня там отыскать. Волей-неволей пришлось ей взять меня с собою. Бежали мы долго; за нашим лесом потянулись другие, наконец открылась безграничная равнина – топкое болото, покрытое лишаями и мохом; несмотря на сильный зной, оно не совсем оттаяло.
– «Это тундра,» – сказала мне спутница.
– «Тундра, а что это такое тундра?» – спрашивал я.
– «Тундра – это громадные, вечно замёрзшие болота, которые покрывают всё побережье Северного Ледовитого океана. Теперь недалеко и до сестрицы». Действительно, вскоре мы остановились у какой-то норы, откуда несло тухлой рыбой и всякой гнилью. – «Не правда ли, здесь славно пахнет? Сразу видно, что богачка живёт», – сказала кума. Хозяйка, услышав наши голоса, выскочила к нам. Увидя сестрицу, она кинулась ей на шею; от радости она не знала, куда нас усадить и чем угостить, а припасов у неё полные амбары. Видно, житьё у неё богатое, – одна шуба чего стоит: чёрная, с седым отливом, – чудо что такое!
Поели мы, отдохнули и пошли гулять по берегу. Ну, братцы, не поверите, что я увидел! Горы, блестя на солнце, как алмазы, неслись по волнам; за ними плыли материки, острова, дворцы и скалы, на которых сидели белые медведи и другие морские чудовища. Всё это из чистейшего, как хрусталь, льда, всё это блестит и отливает на солнце!
Эльфы ушам своим не верили… Как это они не знали про такие необыкновенные чудеса!
– Непременно поедем туда к вечным льдам и снегам океана, – раздались голоса, – что нам всё на одном месте сидеть!
– Выберите меня в предводители, – кричал Мурзилка, – я знаю дорогу…
– Нет! – перебили его братья: – ты слишком легкомыслен, а вот мы выберем себе в дядьки Заячью Губу: он степенный, серьёзный и худого совета не подаст.
– Ура, дядя Заячья Губа! ура! – закричали малютки, бросая кверху свои круглые шапки-невидимки.
Дядя Заячья Губа, которого выбрали в предводители, был толстенький старичок, носивший летом и зимою фуражку с большим козырьком; верхняя губа его была покрыта седыми усами и выдавалась вперёд: от неё он и получил название Заячья Губа.
– Чтобы предпринять такое далёкое путешествие, надо кой-чем запастись, – ответил дядя Заячья Губа: – и потому, я думаю, мы не можем отправиться в путь раньше, чем выпадет первый снег; к тому времени у нас будет всё готово.
В ту же ночь дядька отправился к волшебнице Лесунье за папоротниковым цветом.
– Куда это вы собрались? – удивилась она.
– Идём людей посмотреть, себя показать, – ответил эльф: – сама ведь знаешь, какие опасности могут встретиться в дороге; вот и хотелось мне иметь для всех нас папоротниковый цвет, чтобы в случае нужды сделаться невидимками.