Царство медное
Шрифт:
В медицинском блоке стояла тишина, лишь слабо потрескивали лампы, и не было видно ни души. Виктор осторожно прошел к боксу, куда вечером занесли Яна. Никакой дежурной медсестры здесь не было, но у дверей мирно посапывали двое солдат — на всякий случай мэр приставил охрану к опасному пациенту. Никто из них не проснулся, даже когда Виктор дернул дверь. Она оказалась не заперта.
В полумраке ночника Виктор увидел пустую теперь каталку — Ян лежал на кушетке возле стены. Он по-прежнему находился без сознания. Болезненные хрипы вырывались из его легких, но становились все слабее и реже, пока вдруг Виктору
— О, Господи, — сказал он, а потом закричал:
— Сюда! Скорей, он умирает!
Похолодев, Виктор ворвался в бокс, но остановился, пораженный зрелищем.
Потому что в боксе Ян был не один. Возле его кушетки сидело что-то, чему Виктор сначала не мог подобрать название — оно было бело-голубым и прозрачным, так что сквозь него Виктор мог видеть белый подоконник и капельницу у кушетки.
Потом это что-то повернуло голову, и Виктор узнал…
Длинные льняные волосы, тонкий нос породистой северянки и молочно-белые глаза, которые ученый видел только у одной женщины.
Нанна.
Это действительно была она, или ее призрак. Но, кажется, ведьма тоже узнала Виктора. Потому что улыбнулась ему и приложила палец к губам.
Шшш…
Виктор замер, не веря своим глазам.
Тогда бесплотный призрак ведьмы склонился над Яном, узкие ладони нежно и ласково погладили его по лицу. А потом Нанна наклонилась и поцеловала его в губы — очень долго, словно делала искусственное дыхание, словно вдыхала в него жизнь.
Ян дернулся. Раз, другой. Его грудь снова начала вздыматься и опускаться. Тогда только Нанна отстранилась и снова погладила его по щеке, по шрамам, выбегающим из-под черной повязки. Еще раз поцеловав Яна, но уже нежно, мягко, она повернула к Виктору прозрачное лицо. Ее губы шевельнулись беззвучно, но в голове Виктора вспыхнули слова:
«Не позволяй ему сделать это…»
Затем она начала таять.
Сначала растворился подол платья, затем грудь, лицо… Последней растаяла ладонь, гладившая Яна по изуродованной щеке.
И, хотя Ян все еще находился без сознания, теперь он дышал ровно и свободно. Исчезла восковая бледность и синюшность с губ.
«В болезни и здравии…»
Теперь Виктор видел в этих словах смысл.
11. Разрушители мифов
Лиза твердо решила для себя, что не уедет из Дербенда, пока не встретится с профессором Торием лично. В связи с этим она позвонила приемным родителям и попросила перевести немного денег на свой счет, что те исполнили без лишних расспросов.
Обосновавшись в гостиничном номере, Лиза заимела привычку наведываться в Институт нового мира и сдружилась с лаборантом Тория, которого звали Феликс.
Паренек был чуть младше Лизы, и куда менее осведомлен о фауне современности, что в свою очередь приводило Лизу в изумление. Ей казалось, что, работая бок о бок со знаменитым профессором, она бы ловила каждое его слово и впитывала каждую мелочь, но Феликс только смеялся над ее пылкостью и порой поддразнивал, рассказывая уж совсем нелепые небылицы о чудищах и затерянных племенах. Лиза сначала слушала с восхищением, потом понимала, что ей просто-напросто вешают на уши
Больше всего ее волновало возвращение профессора из экспедиции.
С какими артефактами он появится? Что найдет в радиоактивных северных лесах? Найдет ли ульи удивительных васпов или опровергнет их существование, навсегда занесет этот вид в раздел о вымышленных существах?
В Институте Нового мира она подолгу расхаживала по музею, рассматривая фотографии и карандашные эскизы, с особой придирчивостью осматривала экспонат, который Феликс назвал жалом васпы.
— Знаешь, что, — однажды сказал он, когда Лиза в очередной раз стояла над стеклянным ящиком и задумчиво мяла нижнюю губу. — Ты бы не напрягалась сильно с этой штукой. Мне кажется, это подделка.
— Почему ты так считаешь? — с любопытством спросила Лиза.
— Мой прадед воевал в первую десятилетку после прихода Сумерек, — сказал Феликс. — После него остался целый склад — патроны, винтовки, даже деактивированные мины. Что-то мы сдали на металлолом, что-то в музеи. Кое-что обнаружили только спустя много лет.
— А какое отношение это имеет к васпам?
— Да, по сути, никакого, — пожал плечами Феликс. — Просто однажды мы нашли зарытый в земле штык. Он был совсем ржавый и изъеденный коррозией. Так вот, этот штык жутко смахивал на вот эту штуку. Видишь? Это не что-то биологическое и окаменелое. Это просто ржавый металл.
Первой же реакцией Лизы было возмутиться и начать доказывать, что это все-таки жало, но, оглядев экспонат еще раз, она вспомнила все, ранее виденное в музеях, и с неохотой признала, что Феликс прав.
— Действительно, похоже… А, знаешь, — решительно сказала она. — Я думаю, что это все же принадлежало васпам. Ты ведь помнишь, что говорят про них легенды? Будто это были секретные разработки военных и все такое. Может, действительно, это «жало» вовсе не часть биологического вида, а что-то, созданное руками человека?
— Почему же тогда в легендах говорится, что это гигантские летающие жуки с жалом и прочим? — скептически хмыкнул Феликс.
— Сам-то подумай, — снисходительно улыбнулась Лиза, которая уже была воодушевлена идеей и на волне вдохновения была готова развивать свои догадки дальше. — В легендах всегда все приукрашено. А что касается жала… Помнишь, как в учебниках истории нам рассказывали про завоевание индейцев испанскими конкистадорами?
Феликс не помнил, но на всякий случай согласно кивнул, и Лиза продолжила:
— Для индейцев самым страшным оказались не стреляющие огнем пушки, а всадники на лошадях. Индейцы думали, что всадник и лошадь — это одно целое, страшное многоногое и многоголовое божество. Почему бы тогда нашим предкам, увидевшим вдруг существо с диковинным оружием, на странном летательном аппарате, не могло показаться, что это единый живой организм? — с торжественными нотками в голосе завершила она.
— Прекрасно! — зааплодировал Феликс. — Мадемуазель Гутник только что совершила переворот в современной биологии! Она доказала, что ядовитые жуки на самом деле мутанты на летающих тарелочках! Ура профессорше Лизе!