Царство Небесное

Калбазов Константин Георгиевич

«Одно из двух – либо Волков приобрел ее по случаю, либо эта шашка его предка, он, насколько мне известно, из казаков был. Ну что же, попробуем не посрамить ее бывшего владельца. Господи, грехов у меня больше чем достаточно, никогда я не старался вести праведный образ жизни, да и молитвы ни одной не знаю. Но для чего-то ведь ты не допустил моей смерти от удара молнии и для чего-то перенес меня на эту планету, ведь, как утверждают священники, во всем и всегда есть твой промысел, так помоги же мне, направь мою руку, дай вспомнить все, чему меня научил дед».

Кому-то могло показаться, что Андрей вел себя в крайней степени неразумно,

так как шашку он держал без присущей привычному к этому оружию легкости. Оно и было так. Это оружие он не брал в руки давно, очень давно. Однако в свое время ему пришлось довольно долго упражняться с подобным клинком. Дед Никита, по материнской линии, был казаком и жил в селе. Так уж вышло, что он был последним в роду. Не осталось больше мужиков, Господь одарил только девками, война, болезни, время выкосили всех – некому было продолжить фамилию. Каждое лето Андрея отправляли в село к деду, все еще крепкому старику, который не только сам о себе заботился, но еще и мог дать форы молодым да за внучком присмотреть.

Мальчишки – они и в городе, и в селе мальчишки, а потому и игры у них похожи. Играли в «Трех мушкетеров», в «Битву за Рим», в «Неуловимых мстителей»… да во что только не играли. Играл и он. И часто был бит, так как мечи хотя и были деревянными, но ссадины и синяки наставляли самые настоящие. Однажды он даже едва не лишился глаза, когда ему засветил «атаман» с соседней улицы.

Дед, как водится, в детские забавы не лез, только осуждающе качал головой: что, мол, внучок, не сумел, стало быть, постоять за себя? Но когда родной кровиночке едва не вышибли глаз, впервые стал крыть матом, да так выразительно, что хотя в его речи все до единого слова были нецензурными, но речь получилась доходчивой и, что самое главное, понятной от первого слова до последнего, – Андрей даже заслушался, позабыв о больном глазе.

– Все, внучок. Ты хотя и не Кравцун, но внук казака. Негоже казаку, чтобы его мужво палками колотило.

Вот так дед начал учить внучка владеть клинком. Как выяснилось, сам он владел им мастерски. Да что там: Гражданская, борьба с басмачами в Туркестане, Великая Отечественная – жизнь у него была бурная, практика богатая.

Учился Андрей с огромным желанием, а главное, с интересом. Нравилось ему это. Дед показывал приемы, ухватки, учил рубить лозу, причем самой настоящей шашкой, что хранилась у него в сундуке. Дед Никита словно обрел вторую молодость, при этом не прекращая нахваливать внука:

– Кой, к черту, Новак – Кравцун ты! Кравцун и есть. Вона как все схватываешь.

Вскоре у Андрея попросту не было противников, а он как-то незаметно стал «атаманом» улицы. Продолжалось это еще четыре лета, каждого из которых он ждал с нетерпением. А весной перед пятым, когда ему исполнилось шестнадцать, дед умер. Андрей очень сильно переживал его смерть, все порывался отыскать его шашку, да не нашел. Никто не знал, куда она запропастилась: как в воду канула.

Годы шли. Больше он клинка ни разу в руки не брал. Если не считать тех редких случаев, когда ему поручали выступать в парадном расчете со знаменем. Правда, те шашки не шли ни в какое сравнение с дедовской, да и поупражняться не было времени.

В девяностых на Северном Кавказе стали возрождать казачество. Появились так называемые «казаки», в народе их иначе как «ряжеными» и не называли, которые якобы пытались возродить былые традиции. Вот только у них все

больше выходило пить в три горла. Но были и те, кто всерьез относился к этому вопросу. Появились и инструкторы по фехтованию. Правда, их мастерство варьировалось от «смешно смотреть», до «вот это да-а».

Однажды, тогда он уже был участковым, он охранял общественный порядок на очередном казачьем сходе. Оно конечно, казачки это не больно одобряли – мол, и сами порядок сохраним, но начальству Андрея было на это плевать: пусть один сотрудник, но должен присутствовать, хоть тресни. Ну любили казачки на таких сходах попить горькую, со всеми вытекающими, что тут поделаешь.

Так вот, там были показательные выступления по обращению с шашкой. Смотреть на это действо без улыбки Новак не мог. Инструктор заметил его ухмылку и завелся, завел и Андрея. В общем, сошлись в учебном поединке – разумеется, с тупыми шашками. Вот тут-то Новак и понял, что вбитые в него дедом навыки никуда не делись. Нет, инструктор фехтовал хорошо, и даже очень, но вот только как-то картинно. Все его движения были отточены и выверены, со стороны, для непосвященных, смотрелись просто исключительно, как говорится, Голливуд отдыхает. Андрей был обучен другому – его учил настоящий казак, – и пусть смотрелось это не столь эффектно, но зато было весьма эффективно. Применяя приемы и ухватки, которые ему преподал дед, он быстро разделал инструктора под орех. Несколько раз кряду.

Оно конечно, биться, осознавая, что это только учебный бой, – не совсем одно и то же, что смертельная схватка, а в том, что предстоит драться не на жизнь, а на смерть, сомневаться не приходилось. Но Андрей сильно рассчитывал на то, что читал когда-то в книгах, а именно – что мастерство фехтования в поздние времена было на порядок выше, чем в Средние века. И оценка собственных навыков у него была довольно высока: сказывалась та легкая и непринужденная победа над инструктором. Ну если не выиграть схватку, то всяко отыграть время и воспользоваться пистолетом он сможет.

К тому же он все еще взирал на происходящее как-то со стороны. Ну не укладывалось в голове, что это теперь его судьба. В тот момент, когда собственная жизнь подвергалась непосредственной опасности, это чувство отходило в сторону, но до той поры… Там, на поляне, он по-настоящему испугался. В то же время, столкнувшись с орками во второй раз, действовал как в какой-то игре, даже успел охватить все поле боя.

Так размышляя, он вышел на крыльцо и увидел своего противника. Сэр Ричард выбрал относительно сухую площадку перед воротами сеновала. Что ж, это вполне соответствовало планам Андрея: валяться в крови в той жиже, что заполонила двор, у него не было никакого желания, более того – от одной только мысли об этом по спине пробежал озноб. Он невольно обратил на это внимание: надо же, он думал о грязи, а не о том, что вот сейчас может погибнуть.

Рядом с рыцарем стоял тот самый ветеран, на которого обратил свое внимание Андрей у коновязи, и что-то говорил ему. Начала разговора он, разумеется, не слышал, но застал его конец:

– …не сделает вам чести.

– Робин, я предложил ему извиниться – он не захотел.

– Не думаю, что уважающий себя мужчина согласился бы на такое.

– Он не рыцарь и даже не воин, а потому должен знать свое место. И убью я его только за то, что он посмел надерзить мне. Умеет быть дерзким – пусть сумеет себя защитить.