Царство Тени

Кемп Пол

– Я знаю, какую цену заплатил за это, мальчик! Не смей читать мне лекции о скорби! Ты в этом отношении просто ребёнок!

Бреннус смотрел отцу в глаза, его рот был открыт, но принц молчал.

Теламонт отпустил его, восстановил самообладание.

– Прости меня, Бреннус.

Бреннус знал, что не сможет. Он хотел бы понять отца, но просто не мог.

– Ривален должен заплатить.

Тени вокруг Теламонта почернели.

– Он заплатит.

– Как? Ты собираешься позволить ему стать богом. Если всё получится, мы уже не сможем покарать

его.

– Сила, которую он желает обрести, сама по себе — достаточная кара.

– Я не понимаю.

– И не поймёшь. Но я смотрел в бездну, Бреннус. Каждый день я стою на краю, но не делаю последний шаг. Ривален же примет бездну и будет жить с ней остаток своего существования.

– Этого недостаточно. Он убил мою мать.

– Достаточно или нет — не тебе решать. В этом, как и в других вопросах, ты послушаешь меня. Помогай Ривалену, как и раньше. Он по-своему любит тебя, Бреннус, считает тебя не только братом, но и другом. Он не должен узнать, что я знаю. Никогда. И если ты предашь меня, я тебя убью.

Бреннус посмотрел в глаза отца и понял, что тот говорит правду. Он не стал доставлять отцу удовольствие новыми слезами.

– Отец, ты не человек.

Теламонт со странным выражением — печальным и вызывающим — посмотрел на сына.

– Нет. Уже давно нет, Бреннус.

– И всё это ради империи, ваше всевышество?

Теламонт казался озадаченным.

– Ради чего же ещё?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

4 найтала, год Грозовых Штормов

Кейл и Ривен разделили трапезу с Абеляром, Реггом и Эндреном, затем помогли беженцам с подготовкой. Тем временем солнце продолжало свой путь на запад по небу Фаэруна, и ближе к вечеру оно выглянуло из-за края Бури Теней, как будто только собралось всходить. Сквозь дождевые тучи пробился солнечный свет, озарив лагерь беженцев. Настроение заметно приподнялось, люди занялись работой. Кейл стоял в лучах солнца — рука исчезла, силы уменьшились — и пытался почувствовать себя человеком.

Латандериты ходили по лагерю, помогая и подбадривая беженцев. Абеляру, Эндрену и Элдену приготовили крытый фургон. Подошёл, хлюпая по лужам, Регг, роза на его нагруднике была заляпана грязью.

– Разведчики докладывают, что не нашли никаких следов армии Форрина, - сообщил он Абеляру.
– Целое войско как будто просто растворилось в воздухе.

Глядя на разраставшуюся, пронизанную молниями черноту Бури, Кейлу несложно было догадаться, что с ними произошло.

– Тьма пожирает своих, - сказал Абеляр.
– Бьюсь об заклад, до них добралась Буря.

– Согласен, - сказал Регг.
– Жаль только, что мы сами не смогли отомстить за Саэрб.

– Да, - согласился Абеляр, загружая мешок в фургон. Элден вскарабкался на мешки и бочки, и радостно закричал, когда некоторые из них перевернулись и он съехал вниз.

– Не проказничай, Элден, - сказал ему Абеляр, но мальчик не обратил на отца никакого внимания.

– Лагерь готов, Абеляр, - сообщил Регг.
– Я подготовлю тебе Раннюю Зорьку.

Абеляр заглянул в фургон, проверил Элдена, снова посмотрел на Регга.

– Я проедусь немного в фургоне, Регг.

Регг постарался не выдать своих чувств, хотя его тело немного напряглось.

– Ладно.

– Здесь наши пути расходятся, - сказал Кейл. Он обнял Абеляра и Эндрена, пожал Реггу руку. Так же поступил и Ривен.

– Увидимся в Дэрлуне, - сказал им Абеляр.

– В Дэрлуне, - согласился Кейл.

Ривен заглянул в фургон.

– Покажешь мне, как ты справляешься с этими шариками, когда мы снова встретимся, хорошо?

– Хорошо, - пискнул Элден.

Ривен снова подошёл к Кейлу. Кейл встал в тень Ривена, усилил её сумрак, посмотрел на далёкую Бурю Теней, потянувшись чувствами к находящимся там теням. Странно, но контакт от него ускользал. Как и в Элгрин Фау, мрак внутри бури отзывался с трудом.

Вместо этого Кейл попытался нащупать самый край шторма, точку, где заканчивалась его способность чувствовать связь. Когда тьма сомкнулась вокруг, он услышал пожелание Абеляра:

– Хорошей охоты.

– Спасибо, - отозвался Ривен.

Тени перенесли их через Сембию к границам Бури Теней.

Бреннус сидел за обеденным столом. С портрета на него смотрела мать, и взгляд её обвинял сына. Он достал из кармана ожерелье и положил на стол. С Бреннуса текли тени. Из него сочилась скорбь. Он потерял мать, а брат и отец предали его. Правду ему рассказал только архидьявол.

Гомункулы сидели на столе лицом к хозяину, скрестив ноги и подперев подбородки ладонями.

– Тебе грустно, хозяин?
– спросил один.

Бреннус протянул руку и почесал существо по голове, вызвав у гомункула довольное урчание. Придвинулся, ревнуя, другой — требовал, чтобы его тоже почесали. Гомункулы заставили его улыбнуться, заставили подумать о матери.

– Как бы мне хотелось, чтобы она увидела вас двоих, - сказал Бреннус.

Его конструкты всегда радовали мать. Сейчас он мог легко создавать гомункулов, и они не были воплощением всей меры его Искусства, но их ужимки мать развеселили бы.

– Они чудесные, Бреннус, - сказала бы она своим чистым голосом, и в ответ Бреннус просиял бы.

Его воспоминания о матери были такими чёткими. Казалось, в последний раз они разговаривали ещё вчера, а не две тысячи лет назад. По какой-то причине, память о матери напоминала ему о солнечном свете. Он был рад, что матери не пришлось отправиться на план Тени вместе со всеми. Она была слишком яркой для этого.