Цеховик. Книга 11. Чёрное и белое
Шрифт:
Должно быть организм стремится накопить сонную субстанцию впрок и забить ей все возможные полости и вместилища на случай очередного цейтнота. Закрываю глаза и всё, наступает сладкая, обволакивающая и приятная темнота.
В кои-то веки мне снится сон. Вот что тропики с разумом делают. Я чувствую что-то щемящее и чрезвычайно приятное, наполняющее сладкой тяжестью и неизъяснимым восторгом. Мне кажется, что кожи касаются нежные тёплые руки. Они гладят мою грудь и ласкают живот. Мне чудятся лёгкие порхающие прикосновения
Я переворачиваюсь на живот и чувствую горячее дыхание на затылке. А ещё мне кажется, что кто-то наваливается на меня, обжигая огнём, и шепчет мне прямо в ухо… жуткие непристойности…
Я открываю глаза и понимаю, что не один в постели. Переворачиваюсь и резко сажусь.
– Тише-тише, – раздаётся горячий шёпот и чья-то рука ловко ныряет ко мне под простыню. – Это я, не бойся, дурачок. Твоя невеста… Ищу мой подарок…
«Чья-то рука»… Собственно, не нужно долго думать, чтобы понять, чья. Не так уж много людей живёт в этом шале. И рука эта оказывается довольно беспардонной и цепкой. Юркая и прицельно точная. Уфф… Да что ж такое…
– Он в сейфе, – говорю я.
Рука замирает, прекращая свои манипуляции.
– Кто? – после значительной паузы спрашивает Ева.
– Не кто, а что, – отвечаю я. – Твой «подарок». Ты же не думала, что я лилию в трусах прячу?
– Что?
Рука отпускает меня и выскальзывает из-под простыни.
– Что? – повторяет Ева и начинает хохотать.
Не в силах совладать со смехом, она падает на спину и в оловянном лунном свете роскошь её волшебного дара расплывается подрагивающими приплюснутыми сферами.
– Ты не обязана изменять мужу, – говорю я, окончательно проснувшись. – Продам я тебе твою брошь, не волнуйся.
– За сколько? – тут же прекращает она ржать и садится рядом со мной, пытаясь в темноте разглядеть мои глаза.
– За триста тысяч, – отвечаю я. – С дисконтом.
Честно говоря, сумма взята с потолка. К каталогам «Сотбис» у меня доступа нет, интернета нет, даже спросить не у кого. Вроде где-то читал, что типа пол миллиона долларов.
– Ты с ума сошёл? За триста тысяч рублей, я надеюсь?
– Ага, только бакинских.
– Это как? – впадает она в ступор.
– Баксов, значит, – поясняю я.
– Нет, – машет она головой и, поднявшись с постели, идёт к выключателю и врубает свет. – Покажи мне лилию.
Я зажмуриваюсь от яркого света, а когда открываю глаза, вижу совершенно голую Еву с тяжёлой торчащей грудью, дёргающую ручку сейфа.
– Ты чего голая ходишь? – спрашиваю я.
– Чего? – удивлённо переспрашивает она, поворачиваясь ко мне.
– Чего-чего, ослепну, говорю, от красоты твоей.
– Да? – игриво улыбается она. – А хочешь…
Она прикрывает глаза и кончиком языка проводит по губам.
– А хочешь, я тебе доставлю… оральное удовольствие? Такого ты точно никогда не испытывал.
Ага, куда уж нам, мы ж не немцы…
– Скидки за это не будет, – категорически заявляю я.
– Егор!
– Нет. К тому же нам нельзя. Вдруг меня таким образом БНД завербовать пытается? Исключено.
– Да что ж ты за человек! – притопывает она ножкой. – Ну, покажи хотя бы.
– Не покажу. Ты уже и так всё потрогала, обследовала и изучила.
– Нет! – хохочет она. – Лилию покажи, а не это…
– А утра нельзя дождаться? – ворчу я.
Она с полчаса возится с брошью, разглядывая под разными углами, а потом заявляет:
– Утром пойдём к ювелиру и попросим оценить.
– Ты с ума сошла? – восклицаю я. – Эта лилия, которую заказал Людовик XV для своего внука, чтобы тот подарил её Марии-Антуанетте. И ты хочешь принести её багамскому ювелиру на оценку? Она стоит пол ляма. Начальная цена триста. Да и, к тому же, утром мы идём открывать кампанию. Всё, отдавай. Дай поспать ещё пару часиков.
– Какого ляма?
– Американского. Пол миллиона.
– Это совсем не точно. Просто легенда.
Утром я встаю рано. Заглядываю в комнату Евы. Она спит, раскинув руки и ноги. Выхожу из шале и иду на пляж. Сейчас здесь никого нет. Вода идеальная. Я плаваю, пока не начинают отваливаться руки. Потом возвращаюсь в дом.
Ева уже не спит.
– Пойдём завтракать, – предлагает она.
– Нет, не буду светиться. Принеси мне что-нибудь сюда. Я пока душ приму и умоюсь.
Она уходит, но возвращается с пустыми руками. Выносить нельзя. Правила.
– Ничего, значит выпьем кофе в городе.
Вскоре приходит такси и мы отправляемся в Нью-Провиденс. Праворукое такси, левостороннее движение, пальмы и голубое небо. Яркие невысокие домики, снова пальмы и неспешное движение. Солнце. Вилы, виллы, виллы, неторопливые люди на расслабоне. Чёрные, белые и снова чёрные. Утро, а солнце уже жарит.
Мы подъезжаем к офису адвоката чуть раньше срока и заходим в небольшое кафе неподалёку. По улицам снуют небольшие машинки, много «Тайот». Здания в округе не выше двух-трёх этажей.
Приветливая толстуха наливает кофе и подаёт выпечку. Жизнь прекрасна. Почему у нас нет таких райских уголков? Будут. Я постараюсь.
Когда подходит время, Ева остаётся в кафе, а я с книгой про морских рыб и тысячей долларов, полученных от неё по предварительной договорённости, иду в офис адвоката Мозеса Лански, занимающегося регистрацией офшорных компаний и ведением дел своих клиентов.
Секретарь проводит меня в небольшую комнату со столом для переговоров. Здесь белые стены с тремя небольшими и явно дешёвыми акварелями с морскими пейзажами, старое ковровое покрытие на полу, огромная хрустальная пепельница и коробка с сигарами.